А по плавучему мосту через Джамну, недосягаемому для малых британских пушек, почти каждый день в полном боевом порядке, с развернутыми знаменами, с барабанным боем, проходили в ворота Дели новые подкрепления сипаев. Офицеры британского лагеря только смотрели на них с вышки Хребта, стараясь в полевой бинокль разглядеть, какого полка идут панди и из каких мест.

«Панди» в город всё прибывали.

– Дели, как Севастополь, – говорили в британском лагере. – Чем дольше стоит, тем больше защитников приходит к нему на помощь.

– Дели, как Севастополь! – сказал майор Бриггс, вглядываясь издали в белые башни и вышки делийских бастионов. – Даже в Крыму, в пятьдесят пятом году, я не слыхивал такой пальбы.

Они подъезжали верхами вместе с капитаном Бедфордом, обходом, по Курнаульской дороге, к белым палаткам британского лагеря под Дели.

Почти две недели провел капитан Бедфорд взаперти, в полной неизвестности, в доме раджи. Потом всё вдруг сразу изменилось. Суматоха поднялась во дворе и в доме, изо всех конюшен выводили коней, кричали верблюды, становясь на колени и принимая на спину тяжелые вьюки. Раджа вдруг начал поспешно готовиться к отъезду.

Гонцы раджи принесли ему тревожную весть: большой отряд саибов идет с юга.

– Таких еще не видывала наша земля! – докладывали гонцы. – Это воины дикого, безобразного вида, на конях, в высоких шапках и в юбках, как британские леди. На голове у них растут перья вместо волос, и бьются они жестоко, всем режут глотки, кого ни встретят на пути. Они называют это «сыграть в старого Гарри» и смеются при этом; видно, матери их дружили с дьяволом…

Гонцы докладывали о батальоне Хайлендского горного полка, выступившего вслед за орудийным поездом Бедфорда из Калькутты. Майор Бриггс вел своих горних стрелков на помощь британскому лагерю под Дели.

Раджа не знал, что несут ему войска саибов, мир или войну, и потому бежал на север, захватив семью, слуг, сундуки, драгоценности, золотые и серебряные монеты.

Майор Бриггс освободил запертых в доме раджи англичан и взял капитана Бедфорда с собой.

Через два дня Генри Бедфорд жал руку своему старому другу, Ричарду Гаррису, среди палаток британского лагеря под Дели.

– Дженни? – был первый вопрос Гарриса.

Генри Бедфорд сообщил другу печальную весть:

– Орудийный поезд перехвачен, бедная Дженни в руках повстанцев, неизвестно где.

Дженни слушала пение муэдзинов на закате солнца, звон маленьких колоколов в индусских храмах. Каждый день ей приносили воду, рис, лепешки. Окон в просторной пустой комнате не было, вместо окон узкие прорезы высоко в стене, полуприкрытые снаружи легкими щитами из молодых стволов бамбука, расколотых вдоль на пустые желобки.

Это был дом богатого делийского купца. Купец убежал из Дели, испугавшись событий, и весь его просторный дом был пуст. В комнате не было ни столов, ни стульев; Дженни подолгу сидела или лежала на пыльном ворсистом ковре посреди комнаты и слушала редкие шаги прохожих, голоса детей, протяжный крик носильщиков, иногда доносившийся снаружи. Улица была тихая, неторговая.

Так прошло недели две в неизвестности, в ожидании. Потом настал такой день, когда весь город долго и грозно шумел, и до полуночи на улицах не гасили огней. Сторож Дженни, молодой индус, всегда улыбался ей, когда приносил еду, а на этот раз был хмур, озабочен. Сердце Дженни сжималось смутной тревогой, но ей не у кого было спросить, – что же происходит за стенами дома?

Рано утром следующего дня ее разбудил шорох. Кто-то осторожно карабкался по наружной стене дома, раздвигая бамбуковые створки ставен.

Дженни встала. В открывшемся прорезе окна медленно поднималась чья-то высокая шапка. Худые руки взялись за нижний край окна. Длинные загнутые ногти были длиннее самих пальцев… Кто это?

Дженни стояла молча, не смея двинуться.

В окне показались глаза, изъеденная язвами переносица… Глаза внимательно смотрели на Дженни.

– Кто ты?.. – вскрикнула Дженни. И тотчас голова исчезла. Слышно было, как человек, обрываясь, скользнул вниз по стене. Потом всё снова стало тихо.

Скоро под окнами Дженни начала собираться толпа.

Дженни слышала шаги, топот, недобрые возгласы, всё усиливающийся грозный гул.

– Здесь прячут ферингов!.. – раздался крик. – Убивайте неверных!..

– Убивайте неверных и их братьев неверных! – кричали на улице. – Смерть чужеземцам!..

Это был день поминовения святых у мусульман города. Верующие толпами ходили по улице, выкрикивали имена мучеников Корана, плясали в пыли и били себя в грудь.

В такие дни ненависть к чужеземцам, к «ферингам», с особенной силой зажигала сердца мусульман.

Кто-то шепнул им, будто брамины спрятали и доме купца нескольких знатных британцев. И держат их для того, чтобы получить богатый выкуп у британской королевы.

– Мар феринги!.. Убивайте ферингов и их братьев ферингов!..

Дженни со страхом слушала непонятные крики. Толпа сдвигалась теснее, град камней посыпался в стену.