Скриптор. Возможно, поэтому Семья Нарагона держится в стороне. К тому же, Тэа всё время прикрывал мощный щит, даже у главы Клана могли быть проблемы с идентификацией. И далеко не все маги общаются с собратьями, многих не видно годами.
– Мы можем с ними связаться?
– Уже. Мне дали понять, что никакой информации мы не получим. Благодари Ростова. Еще я думаю, не стоит обсуждать это с Тэа, если она сама не признается.
– Почему?
– Потому что пока нам это ничего не даст.
Дэн хотел добавить что-то еще, но передумал:
– Ладно, пойду к Рону – потороплю его с завтраком. Тебе надо не только пить. Отвар там.
– Когда она проснется? – окликнул его Райн.
– Я подержу ее в таком состоянии пару часов. Нужно бы подольше, но, чувствую, ей не терпится поговорить. Присмотри тут за ней. – Он будто бы смущенно махнул рукой и ушел.
* * *
Поначалу Тэа слышала лишь свое дыхание. Оно медленно разгоралось – с каждой секундой звук становился всё нестерпимее. Потом она споткнулась о полувздох, и вокруг разлилась белизна. Несколько мгновений девушка висела в ней, как застрявший в паутине листок, затем ноги обрели тяжесть и притянули к земле. Подошвы беззвучно царапнул гранитный щебень.
Белизна оказалась туманом. Тэа огляделась: не видно было ни зги. Она пошаркала по камням, желая убедиться, что ее не контузило; щебенка глухо защелкала по скале обтесанными краями. Тэа подняла пару булыжников и зашвырнула в туман. Тот, что улетел вправо, пропал без вести, от остальных ответ пришел секунд через десять. В стоянии на месте не было особого смысла, поэтому она пошла налево. Через какое-то время камень под ногами сменился осокой и вязкой жижей, среди которой изредка попадалась вялая морошка. Тэа не без оснований решила, что угодила в болото.
Потом откуда-то справа начал доноситься отчетливый шум воды.
Туман рассеялся, и девушка увидела похожую на коричневое стекло реку. Вдалеке темнел едва различимый противоположный берег – до него было не больше километра. Вода выглядела холодной и пустой. Тэа поежилась: плащ почти насквозь пропитала висевшая в тумане морось, и чем дольше Тэа стояла на месте, тем тяжелее липла к телу одежда. Застегнув все до последней пуговицы, девушка снова двинулась вдоль реки.
За время блужданий ей не попалось ни единой лягушки или рыбины, не говоря уж о птицах. Не видно было даже насекомых. Трава всё больше желтела, как будто с каждым шагом Тэа глубже погружалась в осень. Вскоре пришлось отойти подальше от воды – берег окончательно превратился в дурно пахнущую топь. Через несколько метров проступила кривая тропинка. Один ее конец возвращался к реке, другой... Другого у нее не было. Тэа свернула в противоположную от воды сторону, продралась сквозь подмороженный кустарник и снова вышла к началу дорожки. Заупрямившись, прошла мимо – лишь затем, чтобы через десяток шагов вернуться на замороченное место. Попинав комья торфяной грязи, девушка засунула руки в карманы и угрюмо побрела к берегу. Ее уже ждали.
Тропинка заканчивалась у деревянных мостков, возле которых клевала носом большая лодка. Рядом стоял некто, закутанный в монашеский балахон, лицо скрывала тень. У лодки не было ни вёсел, ни даже уключин – Тэа скептически осмотрела перевозчика, но другого пути, похоже, не было. По крайней мере, плавание на лодке без весел и паруса смущало ее не более, чем блуждание по закольцованному болоту.
Тэа впрыгнула в беспомощную посудину и покорно уселась на скамью, поближе к корме. Монах-лодочник шагнул следом и стал напротив, скрестив руки на груди. Тэа услышала, как булькнула упавшая в воду веревка. Они медленно поплыли к противоположному берегу.
Треть пути они молчали. Девушка чувствовала, какой холод поднимается от реки; даже если что-то случится, прыгать за борт будет до крайности глупо. Температура близка к нулю, в тяжелой одежде и подкованных металлом ботинках – разве что камнем на дно. Тэа покосилась на монаха, по-прежнему безмолвно стоящего на носу.
– Куда мы плывем?
Тот не ответил.
– Я понимаю, что на другой берег – но что там?
Монах шевельнулся, отрицательно покачал головой.
– Ничего? Тогда зачем мы туда
