– Бесполезно, она тебя не слышит. Собственно, ты видишь ее такой лишь потому, что привыкла к ее прежнему облику.

– Что с ней будет?

– Она продолжит существовать. Волна примет форму, она снова станет «чем-то» и будет жить, преломляя сквозь призму нового мира всё, что вобрала в старом.

– Она будет... помнить меня?

– Она – вряд ли. Обычно воспоминания теряются – да и зачем ей помнить о тебе, если она распустится фиалкой?

– Значит, это ее душа?

– Определение столь же неясное, сколь и подходящее.

– Почему же тогда я так боюсь?

– У этого мира есть свои законы. Если хочешь жить, не кидайся под колеса груженой телеги.

– И что это значит?

– Не делай противоестественных вещей.

– Я не понимаю...

– «Всё, что ни делается – к лучшему», ты говоришь это себе, считая, что одного твоего существования достаточно, чтобы оправдать необходимость совершенных тобой деяний. Но миром правит естественный отбор. Правда, среди людей старый добрый принцип «кто успел, тот и съел» зашел в тупик еще несколько столетий назад... Мир не замыкается на нас, даже если нам нет до него дела, а ему, казалось бы, нет дела до нас. Если ты не вписываешься в общее благообразие и от тебя больше вреда, чем пользы, то ты – хлам. Мир исторгнет тебя, как ущербный плод, и ты сгниешь, станешь горсткой сырого материала... Ты никогда не считала себя расходным материалом? Единственное, что заботит наш драгоценный мир – это безопасное движение. Он хочет развиваться, расти, становиться сложнее. Всё обязано меняться, но не слишком быстро и не слишком медленно. – Каталина достала спрятанный между страниц листок и протянула Элинор.

На белой поверхности одна за другой проступили черные точки. Затем их стало больше, еще больше – разводы закрутились сложными спиралями, почти скрыли лист; но вот сквозь них вновь показалось белое пятно, которое постепенно поглотило всё. Листок снова стал пустым.

– Существует баланс, равновесие между движением и покоем – это как две ноги, на которых мир передвигается навстречу, хм... – старуха захихикала, – лучшему будущему. Нарушь равновесие, и он опрокинется. Возможно, разрушится до основания.

– Как это связано... со мной?

– Каждый может его разрушить. Каждый мелкий камешек может стать последним, поэтому нарушение баланса – конец. Либо для мира, либо для камешка. Последнее, как ты понимаешь, более вероятно.

– Я нарушила?

– О, множество раз! – Каталина вновь засмеялась воркующим смехом. – Трудно очертить границы, но каждый ощущает предупреждение, когда к ним приближается.

– Ты говоришь о... об обычных проступках?

– Согласись, есть разница между разбитой вазой и чьей-то головой.

– Но это же... Это происходит везде и всегда! Вселенная не может развалиться от обычного человеческого преступления!

– А бывают обычные? Нет, моя дорогая. Есть своевременные и оправданные разрушения, трансформация, а есть... Ты понимаешь, да?

Элинор закрыла глаза. – Неправда.

– Посмотри.

Она вновь подчинилась. Напротив нее сидела точная копия ее самой.

– И... что? – Двойник не повторил ее движений, продолжая смотреть на Элинор пристально и спокойно.

– Где же твое внимание, девочка?

И она заметила. От ее близнеца не шло радужных нитей. Темнота за ее спиной была обыкновенной темнотой.

– Когда нечто... или некто