Он решил ответить честно.

— Не совсем верю… То есть мне кажется невероятным, что я узнаю о самом великом открытии со времен теории относительности здесь, в машине, полчаса назад, по дороге в Бургос… Прости, но я не могу… Я еще не могу это переварить. Но с той же уверенностью могу сказать, что тебе я верю. Несмотря на… на твое странное поведение, Элиса. — Он сглотнул слюну и выложил все: — Буду с тобой откровенен: за эту ночь я передумал много вещей… Я еще не знаю толком, от кого мы убегаем, не знаю, почему у тебя в руке такой… такой нож… Все это меня пугает и заставляет сомневаться в тебе… и в себе. Твой рассказ, даже твое поведение — для меня огромная загадка. Настоящий ребус, самый сложный за всю мою жизнь. Но я выбрал решение. Мое решение такое: «Я верю тебе, но сейчас не могу верить в то, во что веришь ты». Я понятно выразился?

— Вполне. Спасибо за откровенность. — Он услышал, как она глубоко вдохнула. — С этим ножом я ничего не сделаю, честное слово, но прямо сейчас я без него обойтись не могу, как не могу обойтись и без тебя. Потом ты поймешь. В общем, если все выйдет так, как я думаю, через пару часов ты поймешь все и мне поверишь.

Звучавшая в ее голосе уверенность заставила Виктора содрогнуться. Одинокий указатель сообщил о близости поворота на Кольменар. Виктор выехал с автомагистрали и поехал по небольшой дороге с двусторонним движением, не менее темной и опасной, чем его собственные мысли. Голос Элисы доносился как во сне:

— Я расскажу тебе то, что рассказали мне. После перелета на вертолете я очнулась на другом острове. Он находится в Эгейском море, названия тебе лучше не знать. Сначала я почти никого не видела, только каких-то людей в белых халатах. Мне сказали, что под влиянием Воздействия Черил Росс сошла с ума и, спустившись в кладовую станции на Нью-Нельсоне, покончила с собой… Мне это показалось диким. Я же говорила с ней прямо перед этим… Я не могла поверить.

Виктор перебил ее, чтобы задать один из самых важных для него вопросов:

— А Рик?

— О нем мне ничего не хотели говорить. В первую неделю мне только делали разные анализы: крови, мочи, рентген, магнитный резонанс, все, что угодно. И я все так же никого не видела. Терпение у меня было на исходе. Большую часть времени я сидела взаперти в палате. У меня отобрали одежду и наблюдали за мной с помощью видеокамер: отслеживали все, что я делала… все реакции… как за подопытным кроликом. — Голос Элисы задрожал от внезапно подступившего отвращения. — Я не могла одеться, не могла спрятаться. Единственное их объяснение, которое всегда давалось через громкоговоритель, никогда лично, заключалось в том, что им необходимо удостовериться, что со мной все в порядке. Что-то вроде карантина, говорили они… Какое-то время я держалась, но в конце второй недели нервы у меня почти сдали. Я закатила скандал с криками и истерикой, тогда они вошли, снизошли до того, чтобы выдать мне халат и привели Гаррисона, того типа, который был с Картером, когда я подписывала в Цюрихе контракт. Уже сам вид его был мне неприятен: сухой, бледный, с невероятно холодным взглядом… Но именно он рассказал мне то, что назвал «правдой». — Она помедлила. — Мне жаль говорить тебе то, что я скажу. Тебе это не понравится.

— Ничего, — сказал Виктор, щуря глаза, словно это им, а не ушам, предстояло получать неприятное известие.

— Он сказал мне, что Рик Валенте убил Розалин Райтер и Черил Росс.

Виктор зашептал какие-то слова, обращенные к Богу: тихие, едва артикулированные. В конце концов, несмотря ни на что, Рик был его лучшим другом детства. Бедный Рик.

— Воздействие повлияло на него больше, чем на всех остальных. Они решили, что той ночью, в субботу, в октябре, он вышел из спальни, оставив вместо себя подушку, чтобы все думали, будто он спит, вызвал Розалин в зал управления с помощью каких-то врак, а там ударил ее и швырнул на генератор… Потом он сделал нечто такое, чего никто не ожидал: спрятался в одном из холодильников в кладовой. Похоже, после короткого замыкания они сломались. Во время обыска, произведенного солдатами, он прятался там, и никто его не обнаружил. Потом, когда туда вошла Черил Росс, он изрубил ее на куски. Он где-то раздобыл нож или топор — поэтому на стенах было столько крови. После этого он покончил жизнь самоубийством. Спустившись в кладовую, Колин Крейг нашел оба трупа и начал кричать. Через несколько минут по несчастной случайности произошло крушение вертолета. И это все.

Известие о смерти Рика не произвело на Виктора Лоперу сильного впечатления — о ней он уже знал. Знал уже десять лет, но до сих пор единственной известной ему версией, которую он столько раз пытался себе представить, была версия «официальная»: что его старый друг детства погиб во время взрыва лаборатории в Цюрихе.

— Возможно, объяснение покажется тебе несколько натянутым, — продолжила Элиса, — но это было хоть какое-то объяснение, а мне очень нужно было хоть что-то услышать. Кроме того, Рик на самом деле умер: в кладовой нашли его тело, были похороны, сообщили родителям. Естественно, вся информация была секретной. Моя семья, друзья и все остальные знали только, что в лаборатории Бланеса в Цюрихе произошел взрыв. Погибли Розалин Райтер, Черил Росс и Рик Валенте… Весь спектакль был очень хорошо подготовлен. Был даже настоящий взрыв в Цюрихе, без жертв, чтобы спрятать концы в воду… С нас взяли клятву не разглашать то, что нам было известно. Нам также запрещалось общаться друг с другом или поддерживать какие-то отношения. Какое-то время после возвращения к нормальной жизни за нами собирались установить строгое наблюдение. Все это, по словам Гаррисона, делалось «для нашего блага». Воздействие могло иметь другие, еще неизвестные последствия, так что определенное время мы должны были оставаться под надзором, а потом начинать жизнь сначала. Всем нам предоставили работу, средства к существованию… Я вернулась в Мадрид, защитила докторскую у Норьеги и получила преподавательскую должность в университете Алигьери. — Тут она замолчала так надолго, что Виктору показалось, что все уже сказано. Он уже собирался ответить, когда она продолжила: — И так закончились все мои мечты, мое желание вести исследовательскую работу и даже работать по специальности.

— И ты никогда не возвращалась на Нью-Нельсон?

— Нет.

— Мне очень жаль… Бросить такой проект после таких результатов… Я тебя понимаю. Это должно быть очень тяжело.

Элиса не смотрела на него. Она не сводила глаз с темной дороги. Ответ прозвучал жестко:

— Никогда в жизни я ничему так не радовалась.