Самохину о готовности.

Указав район охоты, контролируемый нарядами соседней заставы, куда Самохин сообщил, что отпустил Чердакова в горы, Андрей задумался: как поведет себя на поверке не менее трудный солдат Клепиковский?

Сегодня Самохин назначил его дневальным, что, в общем-то, было рискованно для престижа подразделения, но очень полезно для Клепиковского: вот-вот могли нагрянуть старшие офицеры из комендатуры, а может быть, и из штаба отряда.

Если «благородная страсть» Чердакова делала его с первых дней полезным обществу, то с рядовым Клепиковским отношения у Самохина складывались сложнее.

Не было, наверное, заставы, на которой не побывал бы Клепиковский. И всего за каких-нибудь полгода.

Андрей специально навел справки и установил, что на каждом новом месте Клепиковский начинал службу с нескольких взысканий, грубил начальникам, солдатам.

На фронт такого не пошлешь, в штрафную роту отправлять не за что, и от Клепиковского просто старались избавиться.

Первое время Самохин присматривался к нему, призвав на помощь все свое терпение, но требования дисциплины обязывали его наложить на Клепиковского строгое взыскание за грубость.

Андрей был уже готов к этому, если бы не один непредвиденный случай.

Как-то Клепиковский дневалил по конюшне и, занятый уборкой, наверное, не слыхал, что в конюшню вошел начальник оперативного поста. До слуха Самохина донеслись тяжелые вздохи, затем всхлипывания.

Удостоверившись, что всхлипывал и тяжело вздыхал Клепиковский, Самохин незаметно вышел, а вечером, достав карточку взысканий и поощрений, вызвал солдата к себе.

Клепиковский вошел, угрюмый и замкнутый, остановился у порога.

— Вот изучал вашу карточку, — сказал Андрей, — Одни «награды» в кавычках... Два раза на гауптвахте сидели... Не надоело так жить? Здесь, на оперативном погранпосту, дело не лучше идет. Значит, и я должен взыскания накладывать?

— Вам виднее...

— Родители у вас есть?

— Отец на фронте погиб... В сорок первом под Москвой... Мать умерла в Ленинграде...

Самохин помолчал, жестом предложил сесть, указав на табуретку, стоявшую перед ним.

— У меня, — сказал он негромко, — в первые дни войны при эвакуации с границы погибли жена и дочь. — И, переходя на «ты», спросил: — Считаешь, только у нас с тобой такие судьбы?

Клепиковский отвернулся, пожал плечами:

— У каждого своя судьба.

— Есть еще и общая для всех, — сказал Андрей. — Сам-то думал, как дальше жить?

— А ничего теперь у меня не получится, товарищ капитан, — неожиданно искренне сказал Клепиковский. — Не нужен я никому. Гоняют с заставы на заставу: ни дома, ни семьи, ни родных, ни друзей.

— Так от тебя же все это и зависит. Приехал на новое место, начинай жить по-новому.

Решив, что нет особых причин расшаркиваться перед Клекиковским и в то же время не желая его оттолкнуть, Андрей спросил:

— Специальность успел получить?

— До армии окончил курсы электромонтеров. Правда, работать почти не пришлось.

— А мне как раз нужен монтер! Могу я доверить тебе электрочасть поста? Если берешься, вот книжки, инструкции. Почитай, подумай. А вечером скажешь, можешь сделать или нет. Еще раз даю тебе возможность стать полезным, уважаемым человеком.

Клепиковский глянул на Самохина, произнес привычное: «Разрешите идти», забрал книжки и вышел.

Андрей проводил его с немалыми сомнениями, понимая, что одна беседа ничего не значит: электрооборудование поста — одно дело, а осилить одиночную подготовку бойца, да еще перед инспекторской поверкой — совсем другое. Но с чего-то надо начинать! Не видеть бы только вялых движений, безучастных глаз...

Сегодня Андрей отметил про себя и начищенные до блеска сапоги дневального Клепиковского, и свежий подворотничок с карандаш толщиной, подшитый из полоски новой портянки.

Клепиковский заметно нервничал и в то же время втайне гордился, что ему доверили встречать начальство.

Особого внимания Самохина требовали несколько человек, но ведь и остальные не клад. Приходилось думать о каждом.

Размышления Самохина прервал телефонный звонок. Звонил старший лейтенант Кайманов.

— Слушай, Андрей Петрович. К тебе сейчас Лаллыкхан и Махмуд-Кули доставят парнишку с родинкой за правым ухом. Придержи его до моего приезда.

Самохину отлично было известно, что «парнишка с родинкой за правым ухом» и есть тот самый Атаджан, который, сбежав из интерната, продавал с лотка пирожки торговки Эльяр, а встретившись с Каймановым, до сегодняшнего дня «разменивал» его сотенную купюру.

То, что Атаджан нашелся в районе оперативного поста, было очень кстати. Андрей понимал, что Кайманов прибудет на пост не только ради Атаджана: мальчишку можно было отправить в комендатуру и там с ним поговорить. Яков, видимо, решил воспользоваться случаем и навестить Самохина перед инспекторской поверкой, посмотреть, как идет жизнь, может, что-нибудь подсказать.

Солдаты роты сопровождения поездов, задержавшие Атаджана с помощью Махмуда-Кули и Лаллыкхана, еще только добирались до Аргван-Тепе, пропуская встречные, идущие к фронту поезда, а машина, на которой приехал Кайманов, уже остановилась у ворот оперативного погранпоста.

Как раз в это время Головко и Чекалин, закончив беседу, спросили у Андрея разрешения сделать перерыв и объявили перекур.

Встретив Якова, Самохин увидел, насколько изменился он после возвращения из похода в пески. Догадаться о причинах было нетрудно, и Андрей искренне пожалел друга, зная, как нелегко ему помочь.

Правда, начальник погранвойск просил повременить с расследованием обстоятельств, в какие попадал Яков в крепости Змухшир и в ауле Карагач, чтобы не ослаблять работу перегруженного, столь малочисленного офицерского состава.

Искренне тронуло Андрея, что, несмотря на занятость — у Кайманова и своих забот было предостаточно, — тот нашел время, чтобы заехать и посмотреть, как идут дела на Аргван-Тепе.

Яков вошел во двор оперпоста, поздоровался с Самохиным и солдатами, спросил:

— К чему готовитесь? К инспекторской или к тактическим учениям?

— Знакомились с тактикой снайперов, а сейчас два штаба работают, — ответил Андрей. — Разрабатываем две встречные операции. Каждый побывает и в группе «нарушителя», и в группе поиска...

— Ну и как, разработали?

— Уточняем и координируем...

— А мои друзья Лаллыкхан и Махмуд-Кули еще не прибыли? — для того чтобы всем была ясна цель его приезда, спросил Кайманов.

— Ждем...

О том, что должен прибыть еще и Атаджан, Яков промолчал.

— Ну что ж, подождем. Не буду отвлекать вас от дела...

Резко зазвонил телефон. Дежурный, передавая Самохину трубку, сказал, что его вызывает начальник отряда.

Андрей стал докладывать полковнику о подготовке к учениям, которые, собственно, и составляли основную часть предстоящей поверки.

В открытую дверь он видел и слышал, как Яков словно бы между прочим спросил Белоусова: