результаты этих испытаний, в ходе которых с «тройки» сняли все характеристики, вплоть до шумовых? Получается, что все эти протоколы, украсившись грозными грифами «совершенно секретно», просто легли мертвым грузом в сейфы?

После того как 8-й МК вынужден был потратить четыре дня на бессмысленные марши, командование фронта потребовало начать немедленное наступление. Выбор направления удара (от Брод на Берестечко) по меньшей мере странный. Даже на современной карте автомобильных дорог Украины между этими городами невозможно обнаружить ни одной приличной дороги. Местность покрыта лесом со множеством мелких речушек. А от Брод на Дубно идет главная магистраль, идет по совершенно открытой местности — ни одного «зеленого» пятна на карте...

Корпусу пришлось начать атаку без рекогносцировки, без серьезной разведки противника, без артподготовки. От обещанной авиадивизии в небе до конца дня так и не появилось ни одной эскадрильи. Фактически развернутые левее полосы наступления мехкорпуса две стрелковые дивизии (139-я и 141-я), как пишет Попель, «и слыхом не слыхали о наступлении корпуса. А могли бы очень помочь». Сосед слева — 15-й мехкорпус — продолжал судорожные метания по лесу в районе Буек — Топорув и в атаку 26 июня так и не пошел. Именно вечером 26 июня и произошел кошмарный инцидент с закапыванием в землю живого командира 15-го МК, после чего корпус потерял боеспособность и на весь следующий день (наступление на Берестечко 15-го МК начал только в полдень 28 июня). 8-я танковая дивизия 4-го мехкорпуса, переданная в оперативное подчинение 15-го МК, все еще ползла со средней скоростью 20 км в сутки от Львова к

Буску и в контрударе 26 июня никакого участия не приняла...

И тем не менее — «против лома нет приема». Несмотря на всю безобразную подготовку и организацию наступления, даже действуя в одиночку, 8-й мехкорпус достиг 26 июня некоторого успеха.

12-я танковая дивизия генерал-майора Т.А. Мишанина при поддержке артиллерии и мотопехоты преодолела заболоченную местность и к 11 часам утра форсировала речку Слоновку. К 16 часам в ожесточенном бою 24-й танковый полк этой дивизии захватил селение Лешнев (20 км к северу от Брод). У Лешнева произошел и первый танковый бой, после которого — как следует из мемуаров Попеля — немногие уцелевшие немецкие танки вынуждены были спасаться бегством: «Немцы дрогнули и под прикрытием взвода Pz-IV пустились наутек. Бежали откровенно, беспомощно, трусливо... Наши КВ потрясли воображение гитлеровцев...»

В документе (Доклад командира 8-го МК о боевых действиях корпуса с 22 по 29 июня 1941 г.) события 26 июня описаны гораздо более сдержанно:

«...Корпус атаковал обороняющиеся части 16-и бронетанковой дивизии противника в общем направлении Броды, Берестечко, Боремель, но, встретив организованное сопротивление противника, прикрывавшегося непроходимой для танков болотистой рекой и уничтожившего все переправы через эту реку, развить темп наступления не смог.

Части 12-й танковой дивизии, атакуя противника, форсировали р. Слонувка и вышли в район артиллерийских позиций, захватив к исходу дня высоты севернее Лешнюв и уничтожив при этом 3 батареи и 4 танка противника.

В этом бою 12-я танковая дивизия понесла большие потери в личном составе и материальной части: 8 танков было подбито в бою, 2 танка завязли в болоте, кроме того, авиацией противника были уничтожены все тракторы артиллерийского полка и большая часть орудийных расчетов.

34-я танковая дивизия к исходу дня овладела районом Хотын, Редкув, Коморувка, уничтожив при этом 3 батареи, 2 батальона мотоциклистов, захватила два штаба батальонов и 4 танка противника... В этом бою 34-я тд потеряла 5 танков, из коих 4 танка были подбиты противником и 1 танк сгорел...» [28, стр. 167].

Как бы то ни было, но корпус наступал, и до Берестечко оставалось менее 20 км. Казалось бы, еще немного — и наметившийся успех можно будет превратить в прорыв оперативного масштаба. И это отнюдь не дилетантские прожекты. Генерал Рябышев в своих послевоенных мемуарах пишет:

«...Обстановка для 8-го мехкорпуса складывалась благоприятно. Прикрывалась группировка немцев не сплошь, а на отдельных участках, ее войска были разбросаны на дорогах. В отличие от этого, соединения 8-го мехкорпуса занимали выгодное положение на флангах и в тылу вражеских диви- шй... Отправляя в штаб фронта донесение об успешных действиях корпуса, я полагал, что командующий примет решение развить успех корпуса, разгромить врага и отбросить его к границе (выделено мной. — М.С.)» [113].

Стоит отметить и тот отрадный факт, что успех был достигнут ценой минимальных (в сравнении с исходной численностью) потерь боевой техники: 12-я танковая дивизия потеряла в бою 8 танков, еще два завязли в болотах, потери 34-й тд составили всего 5 танков. Теперь оставалось добиться, наконец, активных действий от мечущегося по лесам 15-го мехкорпуса, наладить взаимодействие с пехотой и артиллерией, прикрыть наступающие ганки с воздуха — и тогда спасти немцев от разгрома могло только чудо.

Чудеса иногда случаются. Чаще всего их делают сами поди. Помните, как в книжках про стародавние времена пишут: положил преступник голову на плаху, взмахнул палач топором — а тут как раз и скачет гонец с указом «нашего доброго короля» о помиловании... Нечто подобное и произошло в ночь с 26 на 27 июня 1941 г.

В описании Н.К. Попеля события разворачивались так:

«...В землянку (командный пункт 34-й тд полковника Васильева) ввалился Оксен (начальник контрразведки корпуса). Едва поздоровавшись, не извинившись, что было несвойственно уравновешенному, неизменно вежливому разведчику, он подошел ко мне,

— В тылах дивизии задержано шестеро красноармейцев. Они утверждают, что дивизия Мишанина (12-я тд) быстро отступает, два генерала сдались в плен... Божатся, что отход дивизии видели своими глазами, а о пленении генералов знают со слов. Дивизия, если им верить, стадом отходит через лес на юг...»

Установить радиосвязь ни со штабом корпуса, ни с КП танковой дивизии Мишанина не удалось. Рации молчали. Крайне встревоженный, Попель бросился на танке Т-34 через пылающий после многократных бомбардировок хвойный лес к Бродам. Но в лесу на восточной окраине города, на том месте, где днем располагался штаб корпуса, уже никого не было: «Ни души. Пустые землянки. Ветер лениво гоняет обрывки бумаг...» Вскоре на лесную поляну выехала машина заместителя начальника разведки корпуса майора Петренко. Он также подтвердил достоверность невероятных сообщений:

«...дивизия Мишанина ушла с передовой... По дороге несколько раз натыкались на ее бойцов. Бредут как попало. Командиров не видно... Уверяют, что генерал Мишанин приказал отступать на Броды, а сам вместе с командиром-корпуса сдался в плен...»

Жанр этой книги — документальное историческое исследование, поэтому не будем дальше интриговать читателя, тем более что ничего загадочного и не произошло. Никаких Х-лучей, никаких немецких десантов, никаких землетрясений в заболоченном лесу — просто 8-й мехкорпус в очередной раз накрыла «ударная волна» от очередного безумного приказа командования Юго-Западного фронта.

Маршал Баграмян в своих мемуарах с гордостью пишет, что «в штабе фронта не чувствовалось и тени растерянности»!

Не будем спорить. Поверим на слово. Растерянности — не было. Всего остального — євязи, разведки, достоверной информации о состоянии своих войск и войск противника, твердости и последовательности в принятии решений — тоже не было. Вечером 26 июня на основании панических слухов (которые неизбежно, как вши на заключенном в концлагере, заводятся в тылу деморализованной армии) в штабе ЮЗФ. пришли к выводу, что начавшийся утром контрудар уже закончился неудачей. Оперативная сводка штаба ЮЗФ № 09 от 26.06.1941 г. сообщала: «8-й мехкорпус в 9.00 26 июня нерешительно атаковал мехчасти