практически параллельным маршрутам: 3-й ТК — в направлении Луцк — Ровно, 48-й ТК — на Берестечко — Дубно. К исходу дня 25 июня немецкие танковые колонны растянулись на десятки километров, так что указать какое-то точное местонахождение каждой из вышеперечисленных дивизий практически невозможно. Наибольшего продвижения добился 48-й ТК: наступающая в первом эшелоне 11-я тд, заняв главными силами Дубно, передовыми отрядами уже наступала на Мизоч — Острог, а дивизии второго эшелона корпуса (16-я танковая и 16-я моторизованная) растянулись на 50 км вдоль дороги Берестечко — Козин — Кременец (см. Карта № 6).

3-й ТК вермахта, встретивший на Луцком шоссе в первые дни войны упорное сопротивление советских войск, ценой больших потерь занял 25 июня Луцк, но с ходу продвинуться дальше на Ровно не смог. Тогда немецкое командование решило несколько «перестроить ряды»: 14-я тд и 25-я мд начали с боями прорываться на северо-восток, к реке Горынь, в районе Цумань — Клевань — Деражно, а 13-я тд ушла на юг к Дубно, вероятно, с целью выхода на шоссе Дубно — Ровно (см. Карта № 5).

Таким образом, три из четырех немецких танковых дивизий (13, 14, 16-я) оказались утром 26 июня сосредоточенными в окрестностях города Дубно. К началу боевых действий в составе этих трех дивизий числилось всего 438 танков, в том числе 139 Pz-III с 50-мм пушкой и 60 Pz-IV. Вот и все силы противника, которые теоретически могли бы принять участие в «крупнейшем танковом сражении у Дубно». На самом деле, с учетом потерь, понесенных немцами за четыре дня наступления, боеготовых танков у них должно было оставаться еще меньше. Что же касается еще одного танкового корпуса (14-го ТК в составе 9-й тд и двух моторизованных дивизий войск СС), входившего в состав 1-й ТГр вермахта, то он находился в резерве командующего группой и к этому времени не перешел еще советскую границу — причем по самой простой причине. 26 июня Гальдер делает в своем дневнике следующую запись: «Находящийся еще в резерве танковый корпус фон Виттерсгейма нельзя двинуть на фронт вследствие крайне плохих дорог, которые и без того перегружены обозом и не могут быть использованы для переброски танков...» [12].

Что могло реально противопоставить этим силам противника командование Юго-Западного фронта?

22-й МК был уже разгромлен, 16-й МК передан в состав Южного фронта, малочисленный и плохо укомплектованный 24-й МК оставался во фронтовом резерве, самый мощный 4-й МК под руководством Власова и Музыченко просто игнорировал приказы командования фронта и от участия в намеченном контрударе самоустранился. Таким образом, утром 26 июня принять участие в танковом сражении могли бы четыре мехкорпуса: 9, 19, 15 и 8-й. Клин, вбитый немецкими танковыми дивизиями от Радехова до Дубно, разделил ударную группировку Юго-Западного фронта на две неравные части: слабую «северную» (9-й МК Рокоссовского и 19-й МК Фекленко) и несравненно более мощную «южную» (8-й МК Рябышева и 15-й МК с приданной ему 8-й танковой дивизией 4-го МК).

Даже с учетом потерь и неразберихи первых дней войны Юго-Западный фронт все еще располагал огромными силами. В составе одной только «южной» ударной группировки к началу войны числилось более 1,5 тыс. танков. Бесспорным было и качественное превосходство: полтысячи новейших КВ и Т-34 против двухсот средних (во всех смыслах слова «средний») танков Pz-III и Pz-IV в трех танковых дивизиях немцев.

Первоначально (Боевой приказ штаба фронта № 0015 от 21.00 24 июня) командование Ю-3. ф. планировало начать контрнаступление утром 25 июня, но, убедившись в том, что 8-й мехкорпус и 8-я танковая дивизия 4-го мех-корпуса не успевают даже выйти в исходный район (не говоря уже о времени, необходимом для рекогносцировки местности и разведки противника), перенесло начало контрудара на утро 26 июня. Боевой приказ штаба фронта № 0016 гласил:

«1. К вечеру 25.6.41 г. противник сосредоточил в районе Радзехув до двух-трех танковых и одной моторизованной дивизий.

Основная задача войск правого крыла Юго-Западного фронта — разгром в течение 26.6.41 г. радзехувской группировки противника.

2. Главный удар по механизированной группе противника нанести 8-м и 15-м механизированными корпусами, последний с 8-й танковой дивизией, в соответствии с задачами, поставленными этим соединениям приказом № 0015 на 25.6.41 г. Исходное положение для атаки занять к 4.30 26.6.41 г. Начало атаки - 9.00 26.6.41 г.

Военно-воздушным силам фронта с 4 часов начать бомбометание по местам скопления танков противника с целью максимального подавления к началу атаки. Атаку предварить и сопровождать мощными ударами с воздуха.

3. Командующему 5-й армией генерал-майору Потапову объединить под своим командованием 9-й и 19-й механизированные корпуса и занять ими исходный рубеж для атаки на фронте Грудек, Рымно (оба пункта 8 км юго-западнее Луцка) с целью содействовать 8-му и 15-му механизированным корпусам в разгроме радзехувской группировки атакой вдоль железной дороги (Луцк, Броды). Исходный рубеж занять к 4.30 26.6.41 г. Начало атаки — 9.00 26.6.41 г.

4. Обозначение своего расположения танками — серия красных ракет. Опознавательные знаки авиации — покачивание на левое крыло» [29, стр. 28].

Приказ № 0016 не мог быть выполнен даже теоретически: танковая группировка противника уже покинула район г. Радехов и ушла на восток, к Дубно, и далее. Указанный исходный рубеж для атаки «северной» группировки (Грудек — Рымно, юго-западнее Луцка) был день назад занят противником; что же касается 9-го и 19-го МК, то они еще только выходили в район г. Ровно (т.е. находились в 60—80 км восточнее указанного им исходного района). В результате вместо предусмотренного в приказах № 0015 и 0016 удара с юга и с севера в общем направлении на Берестечко «южная» группировка пыталась наступать от Броды на Берестечко, а «северная» — от Ровно на Дубно.

Уже одно это несовпадение затрудняло организацию взаимодействия «южной» и «северной» группировок. В реальности же никакого взаимодействия не было вовсе.

Судя по документам командования мехкорпусов и послевоенным мемуарам оставшихся в живых генералов, командование Ю-3. ф. даже не поставило командиров в известность о планах и действиях соседей. Так, бывший командир 8-го МК генерал Рябышев пишет, что только во второй половине дня 27 (двадцать седьмого) июня на командный пункт корпуса «прибыл начальник автобронетанковых войск фронта генерал-майор Р.Н. Моргунов.

Он сообщил, что с северо-востока на Дубно должны наносить контрудар по противнику 9 -й мехкорпус генерал-майора К.К. Рокоссовского из района Клевань, а 19-й мехкорпус генерал-майора Н.В. Фекленко — из района Роено.

Эта информация для меня была неожиданной. Затем генерал Моргунов уехал в 15-й мехкорпус, и никаких распоряжений от него не последовало...» [113].

В докладе о боевых действиях 43-й танковой дивизии (19-й МК) читаем:

«...за все время марша, вплоть до 26.6.41 г., никакой информации от высших штабов о положении на фронте штаб дивизии не имел». А что же изменилось после 26 июня? Читаем дальше: «...никаких данных о противнике и действиях наших частей на фронте штаб дивизии не имел, наша авиация также для ориентирования по обстановке ничего не дала...» [28, стр. 236, 237].

Дважды Герой Советского Союза B.C. Архипов — в те дни командир разведбата 43-й танковой дивизии — в своих воспоминаниях пишет:

«...когда вечером 26 июня... наша дивизия вышла к Дубно, никто из нас не знал, что с юга успешно продвигается к нам навстречу 8-й мехкорпус генерала Д.И. Рябышева... Подобная ситуация повторилась и на следующий день, когда мы и наши соседи, стрелки 36-го корпуса, вышли на подступы к Дубно, но не знали, что в город уже ворвалась 34-я танковая дивизия полковника И.В. Васильева из 8-го мехкорпуса...» [109].

В мемуарах маршала Рокоссовского читаем:

«...Никому не было поручено объединить действия трех корпусов. Они вводились в бой разрозненно и с ходу... По отдельным сообщениям в какой-то степени удавалось судить о том, что происходит на нашем направлении. Как идут дела на участках других армий Юго-Западного фронта, мы не знали. По-видимому, генерал Потапов был не в лучшем положении. Его штаб за все время, что я командовал