– Такова моя работа.
Обменявшись любезностями, они замолчали.
Надо было выбить Ростовцева из колеи, нарушить душевное равновесие, и сыщик воспользовался надежным приемом: начал городить всякую чепуху, изобилующую нелепыми подозрениями и обвинениями. Он свалил в кучу отрезанную прядь волос, шантаж, таблетки, смерть Красновской и подвел неутешительный итог:
– Вы больше всех заинтересованы в кончине Стеллы!
Он будет говорить эту фразу каждому из участников странного ночного праздника.
Альберт Юрьевич поднял на сыщика холодные глаза, в которых блеснула сталь.
– Да вы с ума сошли, – спокойно произнес он. – Сделали из меня этакого экзотического монстра. Я, в сущности, не против… однако смею вас уверить, истеричек и старушек я не трогаю. К тому же, половина ваших выдумок смахивает на сплетни из «желтой прессы», – полнейшая чушь, которую даже не стоит опровергать.
«Хладнокровный, как удав, – подумал Всеслав. – Такого голыми руками не возьмешь».
– Домработница Лики умерла от инфаркта, – продолжал между тем Ростовцев. – Так что я ни при чем.
– Кто-то нарочно испугал Стефанию Кондратьевну.
Бизнесмен выпрямился и поднял голову, свысока глядя на собеседника.
– Ай-яй-яй! Плохой человек напугал бабушку и убежал. Безобразие! Совсем распоясались хулиганы! Только я-то тут при чем? У вас слишком богатая фантазия, милейший. Я в тот вечер сидел в «Триаде» в обществе прекрасных женщин…
– Вы куда-то выходили, – перебил его сыщик. – Отсутствовали около сорока минут, между половиной десятого и началом одиннадцатого. Где вы были?
– Гулял по улице! Решил пройтись, подышать свежим воздухом. Это не запрещено?
– Кто-нибудь вас видел?
– Мне не нужно алиби, потому что Красновскую никто не убивал! – возмутился Ростовцев. – Она страдала болезнью сердца, если вам известно. И умерла своей смертью.
– Значит, некому подтвердить, где вы находились и чем занимались в тот вечер, покинув ресторан?
– И незачем. Не стройте из себя прокурора.
– Как Стелла Треусова оказалась ночью в клубе «Элегия»? Кто ее пригласил? – спросил Всеслав, резко меняя тему.
– Не я! Мне приходилось ее видеть… мельком. Она была замужем за Треусовым, но потом они разошлись. По-моему, ее никто не приглашал: дама явилась по собственной инициативе, – попортить крови бывшему мужу и его… подруге. Прежде, чем устроить скандал, она выпила лишнего, и ее понесло. Обычная история! Где вы видите повод для убийства?
– Зачем вы отрезали ей прядь волос?
Ростовцев откинулся назад, на спинку кожаного кресла, и глубоко вздохнул.
– Еще и это! Принимаете меня за маньяка, который коллекционирует волосы жертв? Смешно, ей-богу!
– Я бы не спешил веселиться, – помрачнел сыщик. –
–
– Я серьезно. Лика обнаружила их в кармане… вашего пиджака.
Смех оборвался. Альберт Юрьевич уставился на Смирнова нестерпимо горящими глазами.
– Что вы говорите? Почему же она молчит?
– Я ей посоветовал держать сей факт в тайне. Между лезвиями застрял волосок… я отдал его на экспертизу. Знаете, кому он принадлежит?
– Нетрудно догадаться. Судя по вашему выражению лица, – Стелле.
– Правильно. Ножницы, найденные в вашем кармане, плюс таблетки, которые вы же предложили ныне покойной Треусовой – какие-никакие улики. У вас будут неприятности.
– Не пугайте. Мои адвокаты справятся! Зачем мне убивать Стеллу, да еще прилюдно? А отрезать ей волосы «перед казнью», – просто идиотизм. Поверьте, уж я не стал бы после такого ритуального акта класть ножницы в собственный карман. И как вы теперь докажете, что они там были? Лика… насколько я понял, их вытащила, пиджак я забрал. Между прочим, Стеллу убили не ножницами! Она перебрала алкоголя и таблеток.
– Которые тоже дали вы.
– Я специально взял с собой успокоительное, – терпеливо объяснил Ростовцев. – Для Альбины. Она принимает эти таблетки, когда нервы разойдутся.
– Почему она не носит их в своей сумочке?
– Может, и носит, откуда мне знать? Вы ее спрашивали?
– Не успел.
