Стол был украшен цветами и свечами, сервирован по-царски, а сидящие за ним гости чувствовали себя по меньшей мере странно, – происходящее смахивало на пышно обставленную… клоунаду. Альбина находилась в состоянии эйфории, смешанной с каким-то суеверным ужасом. Лена и Треусов украдкой перешептывались.

– Этот Ростовцев просто шут, – прошипел на ухо своей даме Павел Андреевич. – Я наслышан про его выходки. Теперь вот довелось и увидеть.

– Ты же сам захотел прийти.

– Исключительно ради тебя, чтобы ты не была одна в этой подозрительной компании.

– Чем это она подозрительная? – возмутилась Журбина. – Ростовцев – уважаемый человек, несколько экстравагантен, только и всего. При его деньгах можно себе позволить разные шалости и капризы. Лика – дальняя родственница Эрманов.

– Он довольно недвусмысленно на нее пялится!

– Фи, Павел. Что за выражения?

– Кто здесь жених и невеста? – не унимался Треусов. – Похоже, что барышня уводит кавалера из-под носа твоей подруги.

– Тише…

Лике не хотелось есть: она, со свойственной ей проницательностью, догадывалась, какую незавидную роль отвел ей в этом ночном застолье Ростовцев. И внутренне негодовала. К тому же она слегка запуталась в приборах, – покойная мать не имела возможности посвятить ее во все тонкости «придворного этикета».

– Не стесняйся, Лика, – нарочито громко, с нотками снисходительного презрения сказала вдруг Эрман. – Бери все подряд ложкой… или руками. Какие церемонии среди своих?

Треусов ухмыльнулся. Лена под столом легонько дотронулась ногой до ноги подруги, – не перегибай, мол, палку. Альберт Юрьевич хлопнул в ладоши, и свет снова погас – уже только в их углу зала, – раздались звуки виолончели. Музыканты при свечах исполняли «Элегию» Массне: эта мелодия считалась «визитной карточкой» ресторана.

Ростовцев пригласил на танец Альбину, Треусов, – неожиданно, – Лику. Его спутница осталась сидеть за столиком. Ее тянуло покурить, – нервы разыгрались. Она не ревновала Павла к новой знакомой, – ее одолевали иные мысли. Где достать денег? Пять тысяч долларов на всякий случай должны быть под рукой. Неизвестно, что взбредет в голову той шантажистке? Кто она, кстати?

Танцующих не было видно в полумраке. Верхние люстры выключили, пространство освещалось настенными бра и бронзовыми канделябрами на маленькой сцене, у рояля, где разместилось трио: пианист, скрипач и виолончелистка. Взгляд Лены рассеянно блуждал по залу, – кроме их компании, в зале сидели еще несколько пар. Один столик оставался свободным. Откуда ни возьмись, около него появился метрдотель с дамой в длинном бордовом вечернем платье с открытой спиной, с массивным колье на жилистой шее. Боже мой! У Лены дух перехватило, когда она узнала женщину. Стелла?! Откуда ей стало известно про вечеринку? Наверняка Треусов проболтался! Ой-ей-ей… ну, теперь держись!

Журбина порывалась вскочить, предупредить Павла, но сообразила, что ее паника станет слишком явной. Может быть, Стелла вовсе не собирается устраивать скандал… она сама пришла на свидание и понятия не имеет, что в зале находится ее бывший супруг.

Лена глаз не сводила со столика, за которым, спиной к ней, сидела Стелла. В едва подсвеченном сумраке худоба Стеллы выглядела стройностью, обтянутые дряблой кожей лопатки почти по-девичьи трогательно выступали по сторонам от выпуклой линии позвоночника. Бывшая жена Треусова, очень прямая, натянутая, не поворачивалась; в ее позе читались напряжение и угроза.

Последний томный звук виолончели смолк, и танцующие направились к своим местам. Треусов не заметил ни Стеллы, ни тех знаков, которые пыталась подавать ему Лена, – он был полностью поглощен беседой с Ликой. Она казалась настоящей светской дамой, хотя рядом с броской, яркой красотой Альбины могла бы потеряться. Ростовцев, сравнивая, мельком перевел взгляд с одной женщины на другую, и этот взгляд потеплел, засветился, задержавшись на Лике.

«Плохи твои дела, подруга», – подумала Журбина, поднимаясь навстречу Треусову.

– У нас неприятности, – успела прошептать она.

Стелла выросла у столика так же внезапно, как и вошла в зал. Ее кожа в полутьме приобрела серовато-зеленый оттенок, модная прическа паклей торчала на голове, кошачьи зрачки сверкали, в них зрела буря.

– Ах, вот вы где, голуби и голубки? – резко, раздельно выплюнула она слово за словом. – Воркуете?

– Что ты здесь делаешь? – зашипел Треусов.

– Кто это? – обернулась Альбина к Ростовцеву. – Неужели бывшая супруга Павла Андреевича? Жутко скандальная особа! Как она здесь оказалась? Надеюсь, это не один из твоих сюрпризов?

– Разумеется, нет.

Стелла между тем выставила вперед свои длинные ногти и двинулась на Лику.

– Еще одна сучка! – взвизгнула она. – Треусов, сволочь! Новую телку подцепил, да? Вижу, как у тебя глазки-то разгорелись! Паскудник!

Да она пьяна в стельку, – понял Ростовцев, загораживая собой приглашенных. Он дал знак клубной охране не вмешиваться: было интересно понаблюдать за развитием событий.

– Дура! Истеричка! – процедил сквозь зубы Треусов.

Стелла изрыгала такой поток ругательств, что на них стали оглядываться. Альбина покраснела от негодования. Эта скандалистка окончательно испортила долгожданный праздник.

– Как вы смеете?! Алек, сделай же что-нибудь!