– Сотни людей читали книгу «Египетский крест», и никому не пришло в голову заняться поисками тайника! – не сдавался Киселев. – А какая-то Яна оказалась чуть ли не провидицей!
Всеслав развел руками.
– Не стану оспаривать ваше мнение. Тем более члены братства слывут мастерами мистификаций. Дабы сохранить в неприкосновенности свои манускрипты и мистические символы, они могут устраивать ложные «склепы» и оставлять ложные следы. Тогда настоящие будут в безопасности. Не исключено, что мы стали жертвами одного из их розыгрышей. Мне, например, не обидно. А вам?
– Не знаю, – пробурчал Стас.
– Как же человек, который приходил в магазин «Азор» за письмом? – удивленно подняла брови Ева. – Он что, подставное лицо? Как же монах?
– Мистификации необходимо поддерживать, иначе они потеряют силу. В них попросту перестанут верить. А возможно, кто-то выдумал сию историческую головоломку от начала и до конца. Шутники во все времена были не прочь поразвлечься, – усмехнулся Смирнов.
Леонард Казимирович вернулся домой, достал камень и уселся его рассматривать. Тот притягивал его своим таинственным мерцанием, невидимым, невыразимым
– Это с непривычки, – прошептал он. – От груза свалившейся на меня неслыханной удачи.
Он достал из бара бутылку дорогого коньяка, налил себе рюмку и выпил. Никакого эффекта... После третьей порции его слегка «повело». Войтовский встал, нажал на потайной рычаг, и стенная панель красного дерева отъехала в сторону, открыв его взору копию с портрета дочери и единственной наследницы Генриха Тирольского, Маргариты, –
Эта картина кисти малоизвестного немецкого живописца как-то попалась ему в одном из антикварных магазинчиков Бранденбурга. Продавец на ломаном английском долго уговаривал Леонарда приобрести портрет. «Да здравствует безобразие!» – восклицал немец, тыкая пальцем в лицо изображенной на холсте дамы. Повинуясь безотчетному импульсу, Войтовский выложил приличную сумму за портрет. С тех пор он испытывал потребность время от времени смотреть на него.
Зарубежные и московские эксперты определили, что ценности картина не представляет и подлежит сомнению сама личность дамы, которая позировала художнику. Вряд ли это герцогиня Маргарита Маульташ собственной персоной: ни одного из ее прижизненных изображений не осталось. Однако на Войтовского холст произвел необъяснимое болезненное впечатление, которое и спровоцировало безрассудную влюбленность в Хромову. Ее внешность отдаленно напоминало черты безобразной Маргариты, но он, кажется, воспылал страстью к ней еще
Движения души не поддаются анализу ума, и сердечные привязанности нельзя объяснить ни алгеброй, ни логикой. Была ли Яна Хромова похожа на женщину с картины? Во всяком случае, она использовала макияж, прическу, наряды и драгоценности не для того, чтобы замаскировать свою
– Ты женщина, оседлавшая Зверя! – говорил он ей в пылу любовных ласк. – Ты дашь мне невиданное могущество! Мы с тобой станем королем и королевой собственного царства, где будем любить и властвовать.
Когда-то в юности он прочитал в одном из средневековых трактатов, что черная магия питается женской сексуальной энергией и что... Впрочем, о чем он думает в такой долгожданный, великий миг?
В его канадском доме висело полотно «Зверь Апокалипсиса», купленное по той же причине, что и вышеописанный портрет. Вызывающее безобразие, которое не стыдится себя, а выставляет напоказ, завораживает не меньше, чем красота. Любое явление имеет
Леонард Казимирович перевел взгляд с портрета на
Отчетливый стук донесся до господина Войтовского, заставил его подняться с кресла, подойти к двери и открыть ее. В проеме призрачным видением стояла фигура монаха – он поднял руку и приложил указательный палец к губам: тсс-с... молчи... Но хозяин квартиры и без того словно окаменел – он беспрекословно отдал монаху камень, невесть как очутившийся у него в руке...
Через полчаса Леонард Казимирович обнаружил, что уснул, сидя в кресле... на столе стоял недопитый коньяк, в голове шумело. Странная, беспричинная тоска нахлынула на него. Он мучительно пытался вспомнить что-то важное, да так и не смог.
В стенной нише, прямо перед ним, висел портрет женщины... ее губы кривились в безобразной улыбке.
Хромов решил прогуляться.
Вторая смерть Яны – это уж слишком! Последние события казались ему нереальными, словно он находился в темном и душном зале кинотеатра, смотрел фильм про человека, очень похожего на него, Валерия, – вздрагивал, приходил в ужас, хохотал и огорчался. И вот... все закончилось! Хромов опомнился, пришел в себя, огляделся и с удивлением обнаружил, что за время сеанса он успел измениться. Из ничем не интересующегося, вялого, безынициативного человека он незаметно превратился в достойного уважения мужчину. Испытания закалили его характер: он научился преодолевать страх и ощутил в себе волю к жизни. Еще не поздно начать все сначала!
Через положенное время он вступит в права наследника, продаст магазин и квартиру покойной жены. Жить станет в Лиственном или на Шереметьевской улице. Нет, лучше за городом... Лиде там понравится. Она удивится, когда он приедет в Старицу и сделает ей предложение, – явится с цветами и шампанским, как положено. Потом поведет ее в ювелирный салон и купит дорогое кольцо в знак обручения. Потом... они поедут и выберут роскошное свадебное платье – белое, из атласа и кружев, изящные туфли и веночек. Потом... сядут в красивую черную машину и покатят по белокаменным улицам, мимо древних златоглавых соборов, которые и будут их венцами... отныне и вовеки...
Хромов мечтал, и на его губах играла безмятежная улыбка.
