Дорогостоящая бытовая техника и посуда тоже потеряли всю свою привлекательность. Во-первых, кухней, уборкой и прочими бытовыми процессами занималась Матильда; во-вторых, дом буквально ломился от различных приспособлений для облегчения домашнего труда.

Феодора поняла, что, когда все есть, покупать становится неинтересно. Обеспеченная жизнь имеет свои недостатки: о деньгах заботиться не надо, о хозяйстве тоже, работать – нет смысла. Чем же развлекаться? Детей госпожа Корнеева рожать не собирается: поздно уже и ни к чему. Владимир ведет себя отшельником, его словно подменили. Где тот изнеженный, элегантный денди, с которым она познакомилась на Крите?

Молодой муж по утрам иногда уделял время физическим упражнениям, прогулке, а потом долго стоял под душем, затем облачался в легкий спортивный костюм и уединялся. И к обеду, и к ужину он выходил в той же спортивной одежде. Его, казалось, ничто не интересовало.

«Странные перемены!» – думала Феодора. Ее повергало в уныние не столько невнимание Владимира, сколько несоответствие жизни в браке с тем, чего она ожидала.

Несколько раз они выезжали вместе на светские вечеринки, чтобы, главным образом, дразнить публику. Владимир становился нежным до тошноты, предупреждал каждый каприз супруги, сорил деньгами – словом, изображал влюбленного безумца. Шокированное общество перешептывалось, закатывало глаза и с сожалением вздыхало. Такой богатый, блестящий жених «ушел на сторону»! И к кому? К какой-то неизвестной, ничем не выдающейся бабенке не первой молодости. Увы! Судьба умеет дарить не только улыбки, но и гримасы.

Феодора чувствовала себя чужой этим людям, она подыгрывала Владимиру, наслаждаясь их презрительным недоумением, их высокомерной завистью, ибо, как выяснилось, бывает и такой вид сего малопочтенного чувства.

– Спектакль удался! – говорил Владимир, расплываясь от удовольствия, и целовал ей ручки на глазах изумленных девиц на выданье. – Ты выхватила у них из-под носа лакомый кусочек, милая. Это не каждому удается! Их пленительная юная внешность обманчива: на самом деле под оперением голубок скрываются беспощадные когти стервятниц.

Сарказм Владимира, его циничные замечания коробили Феодору, но она привыкла скрывать свои эмоции. Маска греческой богини или минойской принцессы – кому как нравится – прочно приросла к ее лицу.

Домой в Рябинки супруги Корнеевы возвращались в тягостном молчании. Реплики водителя разряжали царящее в салоне напряжение. И новый день как две капли воды повторял старый, словно и не было никакой поездки, никаких сладких речей мужа, нарочитого ухаживания, приторных ласк напоказ.

«Зачем ему все это?» – спрашивала себя Феодора и не находила ответа.

Богатые развлекаются по-своему, их улыбки и слезы порой приобретают мертвый блеск золота. И лишь немногим дано пройти через это испытание без потерь.

Жизнь в замкнутом мирке поместья начала оказывать на Феодору нездоровое влияние. Временами ей казалось, что в доме обитает кто-то незримый и опасный.

Охранник и водитель оказались на редкость неразговорчивыми. Они общались преимущественно с хозяином, он отдавал им распоряжения и улаживал возникающие проблемы. Феодора могла попросить шофера Илью отвезти ее в город или по другим делам, а с охранником она только здоровалась, когда им приходилось сталкиваться. Матильда скользила по комнатам, как тень, молчаливая и сосредоточенная, стараясь не попадаться на глаза хозяйке.

Однажды, проводив мужа на прогулку по лесу, госпожа Корнеева решила обследовать дом. А нет ли здесь неприметных дверок, ведущих в укрытые для посторонних глаз помещения, или потайных лестниц? Подозрительных дверей она не обнаружила, но некоторые оказались просто запертыми на ключ. Феодора посетовала на собственную непредусмотрительность – ведь, как хозяйка, она давно могла потребовать у Матильды набор ключей для личного пользования.

Ломиться в закрытые двери госпожа Корнеева сочла неуместным и решила подумать, как ей стать обладательницей ключей, не роняя своего достоинства.

Смирнова разбудил ранний звонок Эдика.

– Секундочку, я еще не проснулся, – он зевнул. – Погоди... как ты сказал? Нана тебе позвонила?

– Не Нана! Кто-то другой. Голос был мужской, приглушенный, без всяких интонаций. Он заявил, что смерть Олега – предупреждение мне, чтобы я держал язык за зубами.

– Все-таки это убийство, – пробормотал сыщик. – Я не ошибся.

– К сожалению, ты оказался прав: выходит, авария была подстроена.

– А о чем ты должен молчать?

– Я сам толком не понял, – признался взволнованный Проскуров. – Наверное, они откуда-то пронюхали, что я обратился к тебе. Или просто пугают.

– Кто «они»?

– Если бы я знал! Думаю, люди, похитившие Нану.

– Так ее похитили?

– Куда же она, по-твоему, делась?! – взорвался Эдик. – Что ты дурака валяешь? Неужели сомневаешься?

– Сомневаться и проверять все без исключения факты меня заставляет моя профессия. То, что твою жену похитили, – лишь одно из предположений. Она могла уйти сама, или... ее уже нет в живых. Будь же мужчиной, в конце концов! Я не собираюсь обращаться с тобой, как с чувствительной барышней, которая вот-вот хлопнется в обморок.