сокровища на берегах Иссык-Куля. Многие пытались их отыскать, и одним из первых был полководец хана Субудай. Он исследовал тайные тропы в горах, но ничего не нашел.
– Как вы сказали? «Иссык-кульский корень»?
Разные кусочки мозаики сами собой складывались в стройную картинку.
Майор подошел к сыщику и слушал, о чем тот говорит.
– Шеф спрашивал про путевки на Иссык-Куль, – прошептал он. – А что за корень?
Вместо ответа Всеслав вытащил из кармана брюк набор отмычек, улыбнулся.
– Нас здесь не ждут! Правда, майор?
Заместитель Межинова онемел, с ужасом уставившись на инструменты взлома.
– Ты с ума сошел!
– Не я, – парировал сыщик, примериваясь к замку. – Кое-кто другой. Ну-ка, попробуем… Первое правило взломщика: прежде всего проверь, заперта ли дверь?!
Он надел тонкие резиновые перчатки и нажал на ручку. Дверь легко поддалась, отворяясь.
– Открыто, – прошептал Смирнов, оглядываясь на майора. – А ты боялся! Тихо… тсс-с…
Они проскользнули в полутемную прихожую, вдыхая запах ароматических палочек. В единственной, своеобразно обставленной комнате окна были занавешены… на тахте лицом вверх лежала женщина дивной красоты, вокруг ее головы расплылось пятно крови. У изящного туалетного столика, привалившись к нему, лицом вниз полусидел мужчина… на полу, рядом с его висящей мертвой рукой валялся пистолет.
Майор со свистом вздохнул и схватился за сердце.
– Это шеф, – одними губами вымолвил он. – Что здесь произошло? Их у-убили? Ревность! Инсценировали самоубийство… Грубая работа.
– Я полагаю, все и проще и страшнее, – возразил Всеслав, двигаясь по комнате, изучая обстановку. – Рудольф Петрович сначала застрелил…
– Карину, – подсказал майор. – Это Карина Сереброва. Боже мой!
– Правильно. Господин Межинов выстрелом в голову убил Карину, а потом сам застрелился. Даю голову на отсечение: пистолет является табельным оружием подполковника. В ушах женщины удивительные серьги! – продолжал сыщик, осторожно осматривая труп. – Серебро, тончайшая работа… бирюза… а на шее странный кулон в виде кольца… с надписью внутри.
– Что за надпись?
– Буквы «Л», «С», «Н», «С». Абракадабра! Наверное, чьи-нибудь инициалы.
– Зачем он это сделал? – растерянно спросил майор. – Хотел спасти ее от мучительного, медленного умирания?
Смирнов достал маленький фотоаппарат и запечатлел мертвую женщину.
На город опустился душный сумрак; там, где сгустились тучи, полыхали слабые зарницы, и только спустя минуту раздавался отдаленный гром.
После тщательного обыска в квартире Карины Серебровой пришлось наводить порядок, чтобы сотрудники соответствующих органов, которые непременно прибудут на место происшествия, застали примерно ту же картину, что и Всеслав с майором.
– Никто не должен знать, что мы побывали здесь, – заявил сыщик. – Иначе появится столько вопросов, что мы не отобьемся.
Заместитель покойного подполковника не стал спорить. Оправдываться и доказывать свою непричастность к трагедии ему совершенно не хотелось.
На туалетном столике, рядом с простреленной головой Межинова, они нашли толстую пачку стодолларовых купюр и шкатулку в форме сундучка, испещренную египетскими иероглифами. На покатой крышке шкатулки красовалось инкрустированное перламутром, серебром и сердоликом изображение бога Анубиса с головой шакала. Второе дно сундучка было выдвинуто и открывало потайную выемку, которая оказалась пуста. Чуть в стороне лежала плоская коробочка из дорогого металла. По форме она повторяла выемку и, скорее всего, именно эта коробочка там и хранилась.
– Не прикасайся! – воскликнул Смирнов, увидев, что майор собирается взять ее в руки. – Осторожнее, ради бога. Мы захватим с собой и сундучок, и коробочку, только надень это.
Он стащил с руки и бросил товарищу резиновую перчатку.
– Зачем? – удивился тот. – Мы же забираем вещдоки!
– Потом объясню, – отмахнулся сыщик.
Майор послушно натянул перчатку и упаковал вещи в полиэтиленовый пакет. Он знал Славку не первый год: понимал, раз тот говорит – надо подчиняться.
Больше ничего примечательного в квартире не обнаружилось, кроме фотографии Карины на катере, посреди ярко-синей водной глади. Внизу прописными буквами шла надпись: «Привет с Иссык-Куля». Снимок положили в тот же пакет.
В комнате запах восточных благовоний смешивался с запахом тропической зелени и крови. Тихий, мелодичный смех заставил Смирнова обернуться. Майор побледнел, как полотно.
– Пора сматываться, – дрогнувшим голосом, пробормотал он. – А то чертовщина всякая мерещится.
