незадачливому патриарху повезло. Его тело нашли в десяти шагах от того места, где стояла храмина. Святитель был бесчувственен, но жив. А в руках сжимал малую кожаную суму, в которой лежал пяток книг – все, что осталось от его сундука. Никона отнесли в его покои, а мешок доставили отцу-игумену. Тот раскрыл мех, вытащил книги и обмер.
Патриарх сберегал и читал отреченные православной церковью сочинения, кои не совсем совпадали с божественными канонами, а то и вовсе противоречили им, – «Рафли», «Звездочетец», «Аристотелевы врата», «Чаровник», «Семизвездье», «Розгомечец»…
Ничего не сказал настоятель братии, потихоньку вернув мешок на место.
А вскорости пришли из Москвы вести, что в самый день чудной грозы скончался великий государь Алексей Михайлович.
Патриарх Иоаким, давний противник Никона, предъявил ему целый список новых обвинений, где среди прочих значились сношения бывшего патриарха с посланцами Степана Разина, а также упреки в занятиях чернокнижьем. Никона перевели в Мефодиево-Белозерский монастырь на тюремное положение. Свой мешок с книгами он увез с собой.
И что дивно, так это то, что вместе с часовней куда-то сгинули и охранявшие ее рыжие псы. Как будто тоже провалились под землю.
– Воистину чудны дела твои, Господи! – перекрестившись, завершил свой рассказ брат Савватий.
Глава 19
ПРИЗНАНИЕ
Вадим сидел за рулем «тойоты» и уже минут пять пытался собрать мысли вместе.
Было семь часов с копейками – он только что закончил свой ненормированный рабочий день следователя.
Но хоть сиди на работе все двадцать четыре часа в сутки, все равно просвета в делах об убийстве двух представителей высшего общества нет и не предвидится.
Хорошо хоть, под этим соусом удалось отправить в архив три старых безнадежных дела и, может, еще пару «висяков» удастся сбросить. Но ведь это Серебровский позволил сделать авансом за раскрытие громких убийств, и если что – спросит за провал вдвойне.
Чехарда мыслей Вадима помчалась дальше с удвоенной скоростью.
Что же произошло в ту роковую ночь в доме Монго? Почему нет явного повода для убийства… или все- таки есть?
Ведь ничего, кроме пресловутой «Книги Семизвездья» не просматривается. Вполне возможно, конечно, что повод был столь необычен, как и способ убийства…
Но что толку от гипотез, если нет даже намека на главное.
Кто убил?
Кто у нас в числе подозреваемых? Да никто!
Разве что эти самые Инквизиторы…
Кстати, почему бы им уж заодно не прикончить и Гроссмана?
Между прочим, с тем письмом все не так просто… Если б его написал психопат, то уж наверняка бы объявился хоть раз, дал бы знать о себе! А тут как в воду канул!
Странно все это.
Мельком бросил на себя взгляд в зеркало заднего вида.
– Неважно выглядишь, брат, – улыбнулся себе следователь.
Он пристально смотрел на свое отражение, словно ожидая, что оно взъерепенится и скажет пару ласковых в ответ, но человек в зеркале сидел с неизменным выражением лица.
Тут Савельев едва удержался, чтобы не стукнуть себя рукой по лбу. Как он мог забыть?! Обещал же Варе заехать сегодня!
При мысли о девушке почувствовал непонятное томление. И понял: он раскопал в душе что-то важное, что-то значительное! И был явно взволнован этим открытием в себе.
Вадим весело чертыхнулся и завел мотор…
Дверь в подъезд была открыта, как и двери лифта, украшенные наскальной живописью кисти неизвестного художника, которого при поимке Вадим определил бы в «обезьянник» как мелкого хулигана.
Следователь нажал кнопку четвертого этажа.
Лифт неторопливо подался вверх. Кабина доползла до второго этажа и остановилась.
Он снова надавил кнопку и тихо выругался. Лифт прополз и вдруг остановился на третьем этаже, раскрыл дверь, словно прогоняя сыщика прочь.
Плюнув, Вадим решил подняться пешком.
Но, дойдя до Вариного этажа, замер. В тусклом свете у приоткрытой двери стояла та, кого он больше всего сейчас хотел увидеть.
Она побледнела и отшатнулась от него, прикрыв заплаканное лицо руками.
– Что ты делаешь здесь?
– Вадим, пожалуйста…
Ее лепет, готовый оборваться истерическим плачем, откровенно его испугал.
Подбежав, он приобнял девушку за плечи и провел в квартиру, выглядевшую так, будто хозяйка спешно куда-то собиралась.
Одного внимательного взгляда Савельеву хватило, чтобы понять: в квартире не просто беспорядок. Профессиональное чутье сигнализировало, что перед ним следы кражи или грабежа.
Вынутые и сложенные стопками книги, бумаги и семейные альбомы на полу, веши, вываливающиеся из приоткрытой двери шкафа…
Дверца клетки-теремка была распахнута, и недовольный ворон гулял по полу.
Вадим инстинктивно обернулся к двери.
Следов взлома не обнаружилось, да и железная дверь выглядела основательной и непрошибаемой – как и все такие двери, что на его памяти никогда не останавливали серьезных людей, когда тем было что-то очень нужно.
– Что здесь произошло? С тобой все в порядке?! – опоздало осведомился следователь.
Он и сам не заметил, как обратился к девушке на «ты».
– Твой вопрос как нельзя вовремя, – всхлипнула Варвара. – Сам видишь… Меня пытались обокрасть. Да, именно обокрасть, но или не нашли, что искали, либо искали не то, что нашли!
– Ты проверила, все на месте?
– Ничего вроде не пропало. Я ушла на рынок, хотела купить свежего мяса для Прохора. Когда я вернулась, «гости» уже покинули мое жилище. Все, что ты сейчас видишь осталось после их ухода нетронутым. Я хотела вызвать милицию, но в этот момент появился ты. Вадим, мне страшно!
– А что у тебя есть ценного в квартире? – задал он привычный вопрос.
– Немного серебряных украшений – я люблю серебро – и моя птица.
– Ну вряд ли они торгуют таким антиквариатом, – недоверчиво уточнил следователь.
– Эта птица еще у моей прабабушки жила в доме, – обиделась Варвара. – Правда, здорово, что они не тронули его?
– Кар! Кар! – подал голос ворон, пролетел через всю комнату и приземлился на тахту.
Хозяйка поспешила водворить Прохора в клетку. Пернатый нахохлился и вдруг завопил:
– Пр-риходили тати добр-ро вор-ровати!
От неожиданности Савельев сам чуть не лишился дара речи.
Он призабыл, что девушка упоминала, что ее питомец говорящий. Скрежещущий, какой-то замогильный глас Проши стал для майора настоящим потрясением.
– Он что, все понимает? – обалдело поинтересовался майор.
– Весьма вероятно, – пожала плечами журналистка. – Я сама часто пугаюсь его выходок. Иногда такое выдаст, что хоть стой, хоть падай.
– Вот бы допросить его в качестве, так сказать, свидетеля, – пошутил сыскарь. – Вдруг чего и нарыли бы. Но все равно надо вызывать ребят. Пусть посмотрят…
