наверное, лучше знают. Люди серьезными делами занимались. (Вот это да, Костя Грек — это детские шалости провинциального масштаба? — К. Ч.)

— Когда Андрея убили, вас в милицию вызывали?

— Мало того, утверждали, что это я заказал убийство брата. Мать в течение десяти суток не знала, где я находился. Тут Андрея убили, и я исчез. Мать вся поседела. После этого у меня отношение к милиции, конечно, переменилось в худшую сторону. Нет, как людей я их понимаю. Они ловят беспредельщиков, наказывают их, но и сами не святые.

— У милиции, вероятно, были основания для того, чтобы подозревать вас в каком-либо серьезном преступлении.

— Если бы они хотя бы что-нибудь знали о том, чем я занимался, они бы об этом мне непременно сказали. Но они тогда ничего этого не знали. В конце концов передо мной извинились и отпустили.

— Но вы же понимали, что ваше семейное счастье будет недолгим?

— Мы все это прекрасно понимали. Я знал, что рано или поздно что-то произойдет.

— А разве вам не хотелось выйти из игры?

— Дорога у меня была только одна — на «Абдал». А после убийства Андрея я вышел из игры. Меня никто найти не мог. Приезжали к матери, спрашивали, где я. Она ничего не знала.

— А почему вы в городе остались? Можно было рвануть куда-нибудь подальше, на Дальний Восток, например.

— Можно было бы и уехать. Не знаю, что-то держало меня в этом городе.

— После смерти брата вся пирамида рухнула. Оборвались связи. Деньги больше никто вам не давал. Как вы жили?

— Средств мне хватало. Сэкономил немного. Хотел на работу устроиться, уже договорился. Работа не бандитская, не коммерческая. Вроде экспедитора.

— Родные не знали, чем вам приходилось заниматься?

— Нет, конечно, для них это был удар. Жена сильно волновалась за меня, я нервничал, не находил себе места, стал подозрительным и мнительным.

— А как на вас вышли?

— Подельник сдал. У нас же как делается? На тебе висит преступление, на нем такое же висит. К нему приходят и говорят: «Пиши, дружище, на такого-то, а мы тебе, глядишь, годик-другой скостим, или восемь лет на нарах тебе обеспечено». Тот покумекал — и написал. Когда же меня брали, я и не понял ничего. Больше года в тени просидел. Никакой группы захвата не было. Приехали к теще. Меня дома не было, я за дочерью в садик поехал. «Пускай Петя завтра в милицию придет, на беседу», — сказали ей. Я пришел. А мне и говорят: «Вот, читай. На тебя бумага поступила». Вот так меня и взяли. Красиво сдали, по существу.

— Вы этого не ожидали?

— В принципе я знал, что рано или поздно меня возьмут, хотя была какая-то надежда. Все же столько времени прошло.

— Тем более, что многие уже ушли в мир иной…

— Очень многие. В бригаде было десять человек, только я один в живых остался. Всех остальных поубивали. А что вы хотите? Пять группировок в одном городе. Симферополь — маленький, а денег всем хочется. Свои своих и били. Я в этом убежден. «Башмаки» хорошо стояли, с них и начали. Юра Иванов. Шаткая бригада была. Юры не стало. Куда он делся, я не знаю. Пропал человек бесследно. Потом за «греков» взялись. Очищали место под солнцем. Один «Сейлем» остался, да и то Москаля (генерал-майор Г. Г. Москаль — нынешний начальник Главного управления МВД по Крыму. — К. Ч.) читал — разогнали всех.

— Ваше нынешнее положение незавидное. А если бы пришлось начинать с начала?

— Я бы, конечно, по-другому поступил. Я здесь многое передумал. Я уверен в том, что поступил бы правильно. Даже если бы попал в такое же дерьмо. Безвыходных ситуаций не бывает. Тем более, голова не дурная, память отличная, почитать, подучиться. Мог бы. Просто лень! Гулять хотелось, гулять. Практически вырос на улице. Дискотеки, драки дурацкие по молодости.

— Вы любите читать?

— Люблю, больше всего мне историческая литература нравится. Чингисхан, Батый. «Три мушкетера». Чейза люблю.

— Фильмы смотрите?

— Когда по телевизору какое-нибудь кино показывали, я обычно садился на порог, ставил перед собой табурет, клал на него книгу и читал. Случалось, смотрю на часы, а уже пять утра. Скоро вставать надо, а я только спать иду.

— Американские боевики нравятся?

— Все это ерунда. Могу мелодраму посмотреть, комедию.

— Судя по всему, вы человек замкнутый?

— Новые знакомства не люблю заводить. Есть у меня два приятеля — мне этого вполне хватает. Пить — не пью, так, могу грамм пятьдесят и то дома. Я человек домашний, ко мне обычно никто не приходит. Тяжелую наркоту ко времени ареста почти бросил. В последнее время только травку курил.

— Приговор был для вас неожиданным?

— Нет, я был готов к этому и не стал отпираться. Следствие шло всего восемь месяцев. Я считаю, что чему быть — того не миновать. Отменят мораторий — увезут. На суде я так и сказал, что виноват. Какой бы приговор мне ни вынесли, я буду его считать справедливым, сказал я.

— Как вы относитесь к смертной казни? Надо ли ее отменять?

— Наши люди просто крови хотят. В Симферополе молодую женщину и двух ее детей зарезали. Обоим преступникам вышку дали. Если честно сказать, то таких стрелять надо. За детей особенно.

Я себя очень плохим человеком не считаю. А вот детей… Ну не надо было их убивать. Ну пришли вы, поговорили. Разговор не получился, можно было по-другому решить. По радио слушаю. То девочку молотком забили, то еще что-нибудь. А вообще, если мы хотим жить в цивилизованном мире… Не знаю. Можно было бы, конечно, и отменить. А с другой стороны, и отменять нельзя. Вы же видите, что творится.

— Если не секрет, откуда информацию черпаете?

— «Транс-М-радио» слушаем, газеты читаем. Поневоле про политику начинаешь думать. Раньше об этом не думал.

— Недавно в Крыму выборы прошли. За кого вы проголосовали?

— За партию «Союз» и за… как его… Ну этот, генерал-майор?

— За Плюту?

— Ну да.

В очередном номере газеты «С места происшествия», который дали Петру Анкудинову во время нашей беседы, он остановился на четвертой странице, где напечатаны ориентировки по розыску заказных убийц. Он знал их всех и начал охотно говорить о каждом.

«Но найдут навряд ли, — подытожил он, — они скорее всего в земле».

Война с самого начала не носила одностороннего характера: не только казиновцы, а точнее группа Любичей, истребляли «греков», но и «греки» наносили ответные удары. Однако некоторое время они били не совсем точно, скорее по «башмакам», чем по «Казино». Долго продолжаться такое положение не могло, слухи распространялись если не по городу, то в криминальных кругах. Бандитский суд — не «народный», здесь не требовалось тщательного сбора доказательств, тем более со всеми нормами процессуального кодекса, а «состязательность» сторон происходила в основном по правилам военного времени. И «греки» не стали бы тщательно разбираться в тонкостях взаимоотношений обидчиков и отыскивать различия между «Казино», «Аудитом» и «Сейлемом».

Так в свое время и произошло, и только Хавич просчитал ситуацию заранее и решил, что назрел момент для окончательного «отрыва». Всем, кого это могло заинтересовать, он объявил, что уходит от дел, надолго уехал вообще из Крыма в Москву и подготовил там все необходимое для выезда в Израиль. Вернулся в Симферополь только в декабре 1995 года, чтобы уладить последние, вроде бы вполне легальные дела с двумя-тремя партнерскими фирмами, со своей недвижимостью, да и все.