только через несколько десятилетий, а в борьбе за полноправие евреи ещё лучше поймут задачи сионизма[1223]. Правда, Жаботинский оговаривался: «Мы оставляем первые шеренги представителям нации-большинства. Мы отклоняем от себя несбыточную претензию
Слиозберг видит роль сионистов никак не скромной: «сионисты после гельсингфорсского съезда решили захватывать все области еврейской общественной деятельности в свои руки», стремились «к захвату влияния на местах». (В 1-й Государственной Думе из 12 евреев-депутатов пятеро были сионистами.) Но замечает: впрочем, вся эта еврейская многопартийность была «делом небольших кружков интеллигентов», а не еврейских масс, и пропаганда этих группок «создавала только путаницу в умах»[1225].
Да, ото всех этих дроблений не добавлялось определённости: за какие права – равные или полные – и в какой именно форме – гражданской или национальной – российские евреи боролись?
И не забудем: «Все эти группы, чисто интеллигентские… не включали в себя элементов ортодоксального еврейства, которое, наконец, сознало необходимость организации в целях борьбы против распространявшегося антирелигиозного настроения среди еврейской молодёжи». И так «началось то, что потом получило своё развитие в «Агудат Израиль». Это движение было озабочено, что «революционные еврейские элементы вербовались среди нерелигиозной еврейской молодёжи», тогда как «большинство евреев, а именно ортодоксальное, стремясь к получению прав и к отмене ограничений, оста[ё]тся верноподданными престолу и далек[о] от мысли о ниспровержении существующего строя»[1226].
Изучая историю российского еврейства в начале XX века, редко прочтёшь об ортодоксальных евреях. Слиозберг однажды заявил, на гнев Бунда, что, «имея за собою меламедов, опираюсь на большее количество евреев, чем вожаки Бунда, так как меламедов больше в еврействе, чем рабочих»[1227]. С секуляризацией еврейской общественности – никак не исчезли еврейские общины черты оседлости. Не исчезли те же старые вопросы об устройстве их жизни, о религиозном образовании, о роли раввината. Уже во временное спокойствие 1909 года реформа еврейской общины обсуждалась основательно на съезде в Ковно. «Работы съезда оказались чрезвычайно плодотворными, и редко еврейский съезд мог бы сравниться[с ним] по серьёзности и обдуманности принятых решений»[1228].
«Ортодоксия находилась в борьбе, не всегда явной, а скрытой, против еврейской интеллигенции. Было ясно, что ортодоксия, осуждая освободительное движение среди еврейства, стремилась получить благоволение правительства»[1229]. Но уже было поздно. К 1905 – самодержавие обронило вообще порядок в стране. А традиционное еврейство к этому году напрочь потеряло целое, и уже не первое, поколение, ушедшее в сионизм, в светский либерализм, редко – просвещённый консерватизм, а всего значительней по последствиям – в революционное движение.
Новое революционное поколение вышло на свет к рубежу века. Вожди его Григорий Гершуни и Михаил Гоц решили возобновить террор народовольцев. «Гершуни взял на себя очень трудную и ответственную задачу создать в России новую революционную партию, которая должна была быть достойной продолжательницей «Народной Воли», «организаторскому таланту Гершуни и ещё нескольких самоотверженных революционеров удалось уже в конце 1901 года создать» её. «Одновременно… была создана и её боевая организация. Творцом и вдохновителем этой необыкновенной организации был тот же Гершуни»[1230]. – В партии эсеров евреи «в первые годы её существования играли выдающуюся роль». Тут были «Анский-Раппопорт, Х. Житловский, Осип Минор, И. Рубанович» и снова Марк Натансон. В БО (Боевой организации) состояли «Абрам Гоц, Дора Бриллиант, Л. Зильберберг», не говоря уже о знаменитом Азефе. В боевиках-эсерах развивался и М. Трилиссер, будущий крупнейший чекист. «Среди рядовых членов партии с. – р. также было немало евреев», хотя, считает Д. Шуб, «они всегда составляли в ней незначительное меньшинство». По его утверждению – это «наиболее
Смелее предыдущего революционного поколения брались теперь играть с историей. Не так знаменит, однако» стоит внимания Пинхус (Пётр) Рутенберг. В 1905 готовил боевые дружины в Петербурге и снабжал их оружием. Он же вдохновитель и соратник Гапона 9 января 1905, а в 1906 «по заданию партии эсеров стал организатором и руководителем его убийства» (ещё позже опубликовал записки «Убийство Гапона»)[1234]. В 1919 эмигрировал в Палестину, там прославился электрификацией страны. Там – он показал, что способен строить; но в свои ранние годы в России – он не инженерствовал, а разрушал. – Не услеживаем дальнейшей судьбы «студента Циона» – безответственного взмутчика бессмысленного свеаборгского мятежа, а сам благополучно избежал массового убоя.
Кроме эсеров, с каждым годом подрастали и новые социал-демократические борцы, говоруны и теоретики. Одни казались очень значительными на короткий период в узком кругу, как Александра Соколовская, оставшаяся в истории лишь тем, что была первой женой Троцкого и матерью двух его дочерей. – Незаслуженно мало остались отмечены Зиновий Литвин-Седой, начальник штаба краснопресненских дружин в московском вооружённом восстании; Зиновий Доссер из руководящей «тройки» того восстания. Ещё из вожаков московского восстания – «Марат» – В. Л. Шанцер, Лев Кафенгаузен, Лубоцкий-Загорский (почти на столетие давший свой псевдоним Сергиеву Посаду) и Мартын Мандельштам- Лядов, член Исполнительной Комиссии РСДРП по руководству вооружённым восстанием[1235]. Другим – как Ф. Дану или О. Нахамкису – ещё только предстояло крупно профигурять, в Семнадцатом году.
Несмотря на неприязнь к евреям со стороны Бакунина, многие пошли в вожди и теоретики анархистов. «Другие русские анархисты, например, Кропоткин, не относились отрицательно к евреям и старались привлечь» их[1236]. Среди вожаков можно выделить: Якова Новомирского, Александра Ге, Льва Чёрного, В. Гордина[1237]. Ещё один из вожаков анархистов, И. Гроссман-Рощин, с глубоким уважением, вспоминает белостокского Арона
