Генерального штаба генерал-лейтенант Е.К.Миллер. Учтя утопичность былого террористического пути, он решил перейти к созданию внутри СССР подпольных групп, которые в будущем смогли бы сыграть ведущую роль в антисоветском восстании, если б сподобились его поднять тамошние люди, ставшие советским народом, вернее — населением страны Советов. Евгений Карлович и на этом своем последнем посту в Белой гвардии, как всегда, служил на совесть. Другим нечем объяснить то, что чекисты решили поступить с этим командиром РОВСа так же, как и с лихим Кутеповым.

В 1935 году генерал Миллер назначил начальником крайне конспиративного подразделения РОВСа, занимавшегося контролем самих ровсовцев, наблюдением за «неблагонадежными» эмигрантами, подбором агентов для заброски в СССР, генерал-майора Н.В.Скоблина. Этот 41-летний атлетический красавчик с коротко подстриженными усами, раздражающий лишь постоянно бегающими глазами, имел превосходный послужной список. Участник Первой мировой войны, он еще в 1917 году вступил в 1-й ударный Корниловский отряд. У главкома Деникина стал командиром Корниловского полка, у главкома Врангеля — Корниловской дивизии. Недолюбливали, правда, его добровольцы за жестокость с пленными и населением.

Женат был Скоблин на знаменитой певице Надежде Плевицкой, которую корниловцы отбили осенью 1919 года в Одессе у красных в полном смысле этого слова: она до их прихода сожительствовала здесь с чекистом Шульгой. Плевицкой Надежда называлась по фамилии погибшего в Первую мировую ее первого мужа-поручика, а была урожденной Винниковой из большой курской крестьянской семьи. Малограмотная крестьянка Дежка, как ее кликали в родной деревне, обладала таким прекрасным голосом, что вскоре стала петь в московском Большом зале консерватории. Государь император Николай Второй стал поклонником ее таланта.

В России Дежке Плевицкой покровительствовал Собинов, а эмигрантке-'курскому соловью' в ее турне по США в 1927 году в Нью-Йорке аккомпанировал Рахманинов. Скоблин антрепренером организовывал гастроли жены. Но к концу 20-х годов ее успех стал выдыхаться.

Тогда эту привыкшую жить на широкую ногу супружескую парочку в 1930 году и завербовали чекисты. Советские агенты генерал Скоблин и Плевицкая сразу купили двухэтажный дом под Парижем и автомобиль. Он получил кличку 'Фермер — ЕЖ-13', она — 'Фермерша'.Чекистская пара успела поучаствовать в подготовке похищения генерала Кутепова. С тех пор о связях Скоблина с НКВД имелись серьезные предположения и в 1936 году над ним по этому поводу состоялся суд чести старших генералов. Ничего конкретного доказать не удалось, но Миллер снял Скоблина с начальника секретного отдела РОВСа.

В сентябре 1937 года генерал Скоблин затеял в Париже празднование 20-летнего юбилея родного Корниловского полка. На этих торжествах за председательским столом он сидел в центре, справа от него — генерал Деникин, а слева — генерал Миллер. Так что, Евгений Карлович после этого в роковой день 22 сентября довольно спокойно отнесся к тому, что Скоблин пригласил его на встречу с германскими представителями. Сомнение пришло к Миллеру в самый последний момент перед этой встречей. Тогда он, педант, решил оставить своему помощнику генералу Кусонскому запечатанный конверт, который требовалось вскрыть, если начальник РОВСа не вернется:

'У меня сегодня встреча в половине первого с генералом Скоблиным на углу улицы Жасмен и улицы Раффэ, и он должен пойти со мной на свидание с одним немецким офицером, военным атташе при лимитрофных государствах Шторманом, и с господином Вернером, причисленным к здешнему посольству. Оба они хорошо говорят по-русски. Свидание устроено по инициативе Скоблина. Может быть, это ловушка, и на всякий случай я оставляю эту записку'.

Скоблин назначил Миллеру для встречи парижский район, где советское посольство имело несколько домов. Свидетель видел, как Скоблин приглашал Евгения Карловича зайти в здание пустующей школы для советских детей, с ними третьим был мужчина-крепыш. Миллер исчез за дверями. Вскоре около школы тормознул грузовичек с дипломатическим номером. Потом этот грузовик видели в Гавре на пристани рядом с советским торговым пароходом 'Мария Ульянова'. Из кузова машины вытащили длинный деревянный ящик, который осторожно и быстро перенесли на борт корабля. В нем и был усыпленный хлороформом генерал Миллер. 'Мария Ульянова' немедленно развела пары и вышла в море, даже не успев закончить разгрузку. Путь судна пролег в Ленинград, откуда генерала Е.К.Миллера доставят в Москву на Лубянку в НКВД.

Не подозревавший о засургученном конверте Миллера Скоблин после захвата Евгения Карловича в советской школе профессионально раскручивал свое алиби, появляясь в разных парижских местах. Потом вернулся в гостиницу и спокойно лег спать со своей «Фермершей». Офицер от Кусонского, лишь в одиннадцать вечера распечатавшего конверт Миллера, поднял Скоблина с постели и повез в военную канцелярию РОВСа, не информируя того, зачем он понадобился начальству, так как сам не знал. В канцелярии Скоблину предъявили записку Миллера. «Фермер» лишь на секунды изменился в лице и сходу начал доказывать, что не видел Миллера с прошлого воскресенья. Решили повезти Скоблина в полицию.

В этот момент генерал Кусонский выслал Скоблина в приемную, потому что начал что-то «секретное» выяснять с адмиралом Кедровым. Суперагент Скоблин, выйдя в приемную, с независимым видом скользнул там мимо привезшего его офицера, который до сих пор не подозревал, зачем того сюда доставил. «Арестант» вышел на лестницу, которая вела в этом же доме вверх, в квартиру другого советского шпиона С.Н.Третьякова, родственника знаменитого основателя Третьяковской галереи, бывшего члена Временного правительства, богача, сдававшего РОВСу тут одно из трех собственных домовых помещений. Скоблин переждал у Третьякова начавшуюся внизу и дальнейшую парижскую суматоху. После этого ему удастся скрыться в СССР.

'Фермерше'-Плевицкой, не знавшей зачем увезли мужа ночью в канцелярию РОВСа, не пришлось исчезнуть. Ее арестовали, был суд, который приговорил артистку к двадцати годам каторги. В каторжной тюрьме Ренна она дождется прихода гитлеровцев. Ее конец так описывает Г.Рябов в своей книге 'Как это было' (М., «Политбюро», 1998):

'В 1940 году немцы вошли во Францию, захватили каторжную тюрьму, в которой содержали Надежду Васильевну. В яркий солнечный день ее вывели во двор, привязали к двум танкам и разорвали'.

Будет та казнь 21 сентября — почти день в день третьей годовщины похищения Евгения Карловича Миллера. За этого генерала с немецкими отчеством и фамилией тевтоны убедительно отомстят.

Похищенный в центре Парижа председатель Русского Обще-Воинского Союза генерал-лейтенант Е.К.Миллер 29 сентября 1937 года после первого допроса во внутренней тюрьме на Большой Лубянке передал следователю торопливо написанное карандашом письмо жене. Еще не понимая, в какие беспощадные руки он попал, Евгений Карлович попросил отправить записку в Париж. Это послание 70- летнего генерала осталось в архивах Лубянки, как и другие, какие мы здесь процитируем. Вот его фрагменты:

'Дорогая Тата, Крепко тебя целую, не могу тебе написать, где я, но после довольно продолжительного путешествия, закончившегося сегодня утром, хочу написать тебе, что я жив и здоров и физически чувствую себя хорошо. Обращаются со мной очень хорошо, кормят отлично, проездом видел знакомые места. Как и что со мной случилось, что я так неожиданно для самого себя уехал, даже не предупредив тебя о более или менее возможном продолжительном отсутствии, Бог даст когда-нибудь расскажу, пока же прошу тебя поскольку возможно взять себя в руки, успокоиться, и будем жить надеждой, что наша разлука когда-нибудь кончится…

Я надеюсь, что смогу указать адрес, по которому можешь дать сведения о здоровье своем, детей, внуков… Крепко тебя, мою дорогую, целую и молю Бога, чтобы вся эта эпопея закончилась благополучно'.

Сидел генерал Миллер в одиночной камере 110 и в первые дни после его доставки сюда все никак не мог сориентироваться. Это зэки советского «набора» быстро разбирались в палаческих нравах своих тюремщиков: 'чистых руках, горячих сердцах, холодных головах', — и мгновенно осваивали золотой принцип с чекистскими упырями: не верь, не бойся, не проси! Евгений Карлович все еще жил Парижем и беспокоился об оставленных делах.

В надежде, что следующее его письмо, возможно, дойдет, 30 сентября Миллер писал начальнику военной канцелярии РОВСа генералу П.А.Кусонскому:

'Дорогой Павел Алексеевич, Сегодня прошла почти неделя, когда я, прощаясь с Вами в начале