внешнем облике, так и в характерах. Обе они испытывали друг к другу стойкую неприязнь.
Старшая, Зоя, была небольшого роста, светловолосая, с полноватой, но изящной фигурой и до глубокой старости не потеряла известной привлекательности. Она терпеть не могла типичных для византийской женщины занятий — рукоделия и т. п., а свободное время посвящала изготовлению всевозможных косметических снадобий, и, судя по описанию современников, покои императрицы больше напоминали лабораторию средневекового алхимика или фармацевта из-за обилия ступок, реторт, горнов и тому подобной аппаратуры. В одном из византийских медицинских трактатов приводится рецепт «мази Зои- царицы» [21]. Надо отметить, что, благодаря своим изысканиям, и в возрасте далеко за семьдесят сгорбленная и с трясущимися руками Зоя поражала нежной, без единой морщины кожей лица. Зоя очень внимательно прислушивалась к суждениям окружающих относительно ее внешности и любила, когда ею восхищались, чем нередко пользовались находчивые царедворцы.
Будучи женой Романа III, Зоя, и ранее имевшая фаворитов, в свои пятьдесят с лишним лет вела себя подобно легендарной Мессалине. С Михаилом Пафлагоном она открыто лежала на одной кровати, и их нередко заставали в таком виде придворные. «При этом он смущался, краснел и пугался, а она даже не считала нужным сдерживаться, на глазах у всех целовала юношу и хвасталась, что не раз уже вкушала с ним наслаждение» (Пселл, [53, с. 30]. Тот же автор пишет, что «плотские соития» были для императрицы любимым видом развлечений.
Натура порывистая, Зоя мыслила быстро, была крута на расправу и щедра на благодеяния. Когда Пафлагон стал ромейским василевсом («И чего только не сделает для своего возлюбленного влюбленная императрица!» — восклицает по этому поводу Пселл [53, с. 30]), он повел себя по отношению к Зое просто неблагодарно. Император не только лишил ее радостей супружеского ложа, но запер во дворце и приставил стражу — так, что никто не мог видеться с василисой без ведома начальника караула. Когда Михаил IV умирал, обезумевшая от горя женщина, забыв все обиды, требовала свидания, но он не допустил ее к себе. Иоанн Орфанотроф убедил Зою короновать Михаила V, и она вторично оказалась обманутой. Отправляясь в изгнание, императрица безутешно рыдала.
Феодора была высокой, с маленькой головой на длинной шее. Она отличалась рассудительностью, скупостью («любила ежедневно получать тысячи золотых дариков [монет. — С.Д.], которыми она набивала медные ларцы» (Пселл, [51, с. 87]) и словоохотливостью. Женщина это была высоконравственная и к распутству склонности не имела.
Судьбу обеих сестер круто изменил апрельский бунт 1042 г. Но после их полуторамесячного совместного правления синклит потребовал избрать нового василевса, так как императрицы руководили страной плохо. «Ни одна из них, — замечает Пселл, — по складу ума не годилась для царской власти, они не умели ни распоряжаться, ни принимать твердых решений, а к царским заботам большей частью примешивали женские пустяки… Вознаграждение, предназначенное воинам, и средства для войска без надобности отдавались другим (я говорю о толпе льстецов и свите цариц), будто именно ради них наполнял казну самодержец Василий [II].
Многим кажется, что окружающие нас народы только теперь вдруг двинулись на нас и неожиданно вторглись в ромейские пределы, но, как мне представляется, дом рушится тогда, когда гниют кроющие его балки. Хотя большинство людей и не распознало начала зла, оно коренилось в событиях того времени: из туч, которые тогда собрались, ныне хлынул проливной дождь…» [53, с. 70]
Новый император Константин IX Мономах, третий супруг престарелой Зои, окружил ее почетом. Правда, вскоре он ввел во дворец любовницу, но Зоя не возражала, «ибо не осталось ревности в женщине, измученной многочисленными бедами и вошедшей в возраст, которому чужды подобные чувства» (Пселл, [53, с. 85]). К старости Зоя стала «нетверда рассудком», часто впадала в беспричинную ярость. Умерла она в 1050 г., перед кончиной раздав большие суммы денег неимущим.
Феодора пережила и сестру, и Мономаха, отношения с которым у нее не сложились. После смерти последнего столицу империи вновь охватили смуты, группа знати решила возвести на трон наместника Болгарии Никифора, но Феодора первая успела захватить дворец.
По причине тяжелого характера императрицы с ней могли ладить лишь податливые дворцовые евнухи. Патриарх Кируларий и лидер военных Исаак Комнин (будущий император) так и не смогли найти с ней общий язык. Патриарх с Феодорой конфликтовал постоянно, Комнин был смещен. Власть на деле принадлежала представителю столичной бюрократии Льву Параспондилу, человеку неглупому, но, как и императрица, неуживчивому, вызывавшему повсеместное недовольство. Мужа себе Феодора искать отказалась и через полтора года своей ничем не примечательной автократии умерла (31 августа 10 56), передав империю в слабые руки Михаила Стратиотика — креатуры Параспондила.
Михаил VI Стратиотик
(? — 1059, имп. в 1056–1057)
Синклитик Михаил занимал при Константине Мономахе должность логофета стратиотской казны (поэтому или по причине солдатских заслуг молодости и прозвище — Стратиотик). Вступил на престол Михаил Стратиотик уже в очень преклонном возрасте, и современники наградили его второй кличкой — Старик. Группа сановников во главе со Львом Параспондилом, по чьей инициативе он и взошел на трон, поставила перед василевсом одно- единственное условие — полное подчинение им, — и Михаил согласился. Так ему было спокойнее, ибо, по словам Пселла, повиноваться Михаил VI умел куда лучше, нежели повелевать. Кто бы из придворных льстецов о чем бы ни попросил этого ничтожного василевса, последний, не имея сил отказать, удовлетворял любую просьбу, что в конечном счете привело к неразберихе и анархии. К армейским же начальникам отношение Стратиотика оказалось совершенно иным. Когда на Пасху 1057 г. (27 мая), в день раздачи традиционной руги, генералы империи пришли на аудиенцию, надеясь услышать о повышениях в чинах и прочих милостях, император грубо их всех обругал, а потом вывел самых известных — Катакалона Кекавмена и Исаака Комнина на середину и прямо-таки «облаял» за нерадение. Конечно, кое-кто из стратигов действительно заслуживал выговора, но поведение Стратиотика всех просто шокировало. Поговаривали, что император выжил из ума. Так же непочтительно обошелся с военными и Лев Параспондил. Сразу после неласкового приема недовольные военачальники дали клятву лишить Михаила власти.
8 июня 1057 г. в Пафлагонии, близ Синопа, войска и некоторые стратиги провозгласили императором Исаака Комнина. Почти все малоазиатские фемы присягнули самозванцу. Михаилу VI остались верны враждовавшие с восточными войска фем Европы, а также фемы Армениак, Харсиан и наемники. Но влияние среди солдат талантливого узурпатора Комнина, имевшего громкую славу человека честного и бесстрашного, было куда более значительным, чем дряхлого законного государя, и стратиоты толпами перебегали к мятежникам. 20 августа у Никеи, недалеко от места со зловещим названием Аид, произошло кровавое сражение правительственной армии с отрядами Комнина. Бой длился несколько часов, Исаак одержал победу, но потери ромеев с обеих сторон оказались огромными. Скилица назвал эту битву «вакхическим безумием».
Стратиотик взял от представителей народа и синклита письменную клятву не признавать Исаака Комнина императором и отправил в лагерь противника посольство во главе с Михаилом Пселлом. В качестве условий мира император предложил Исааку титул кесаря с автоматическим наследованием трона. Последний согласился, но ход событий оказался для Комнина еще более благоприятным: столичная оппозиция полубезумному государю убедила патриарха Михаила Кирулария потребовать у Стратиотика отречения, а василевс неожиданно легко согласился. «Что патриарх обещает мне взамен царства?» — спросил у митрополитов, послов Кирулария, император. «Царствие небесное», — удачно ответил кто-то. Тогда Михаил VI, взглянув на свои красные туфли-кампагии, произнес: «За них-то Михаил не продает благочестия» и скинул их, символизируя отречение (30 августа 1057). Приняв схиму, Стратиотик поселился в своем столичном доме и до самой смерти жил там как частное лицо.
