— Гости просят, чтобы ты сыграл еще что-нибудь.
— Я больше играть не буду. Я хочу спать, — капризничает мальчик.
— Неужели ты так устал? — удивляется мать.
— Я хочу спать. Идем мама. Здесь неприятно в этом дворце, — шепчет он на ухо матери.
Профессор продолжает сидеть у рояля. Генек вернулся к скрипке, посыпались аплодисменты.
— Сыграйте им что нибудь из своего репертуара, — подсказал мальчик пианисту.
Для того, чтобы аплодисменты графских гостей не раздавались впустую, профессор начинает Лунную сонату Бетховена. Генек уже рядом с матерью, скрипка в футляре у него в руках.
— Идем уже, нас не заметят.
Пани Венявская ушла с сыном. Потом ей пришлось прислать письмо с объяснением, что мальчик мол действительно нездоров.
А в воскресенье, во время утреннего концерта, Генек играл, как ни в чем не бывало. Он поражал силой, мужественным подъемом, не скупился играть на бис.
В залах Редуты, — по всей вероятности потому, что дело было в воскресенье — собралось много публики редко посещающей концерты. Мастеровые с Пивной, Свентояньской, Кшивего Кола, Беднарской, Мостовой улиц. Они пришли со своими сыновьями. Швейцар не хотел пускать детей. Но они умели решить этот деликатный вопрос.
— Он у меня будет сидеть на коленях. Это для него я, собственно, такие деньги уплатил. Я хочу ему показать, какие бывают дети!
Мастеровой сунул швейцару несколько медных монет, и все уладилось. Во время такого утреннего концерта правила соблюдались не очень то строго. Стоило мастеровому осмотреться кругом и он на многих местах увидел знакомых лавочников с дочерьми и сыновьями.
Весть о Генеке разнеслась уже по всей Варшаве. В то время жители города увлекались музыкой.
В прошлое воскресенье в костеле францисканцев во время богослужения любители исполнили произведения Крогульского и Антония Эльверта, в соборе св. Яна впервые исполнили мессу сочинения Рыдера, в костеле августинцев любители-музыканты разучили большую мессу Бетховена, в Бернардинском костеле шла месса Юзефа Эльснера. Не случайно на следующий день после концерта Генека «Курьер варшавский» напечатал обширную статью с подробным сообщением об успехах 14-летнего мальчика.
Перед отъездом пани Венявская купила на Трембацкой улице газету и к своему удивлению нашла обширную статью, пестревшую словами «великолепный талант», «избранник», «гений». Автор статьи писал:
«… усилия таких музыкальных вундеркиндов могут удовлетворять разве ослепленных родителей, которым кажется, что если их малолетнее сокровище пропилит вариации Берио, или отбарабанит фантазию Тальберга, то из него непременно получится новый Паганини или Лист. Если бог не дал человеку таланта, одного только труда или желания недостаточно. Вместо творчества будет только подражание, вместо святого огня искусства, вместо пылающей души — будет только бесцветная, и рассчитанная на эффект, чувствительность. Генрик Венявский — один из избранников, гений которого открывает ему путь к музыкальной славе».
На глазах счастливой матери показались слезы. Так никто не пишет об обыкновенном мальчике, играющем на скрипке.
А мальчик тем временем сидит в дилижансе и совсем не знает, что о нем так пишут, так оценивают, хвалят. Он делает из бумаги голубей и пускает их по ветру. Дилижанс едет, и бумажный голубь летит за ним то подымаясь, то падая. Как только упадет — Генек опять на коленях мастерит новую птицу. Ему уже четырнадцать лет, а его забавляют такие вещи.
Пани Регина уже прочла «Курьер» и спрятала его в дорожный мешок. Дорога до Люблина далекая. Снова взяла газету, чтобы прочесть еще и другие известия. Взгляд ее задержался на фразе: «…слушая его, я забываю, что передо мной ребенок, мне кажется, я слышу музыканта, которому длительный опыт и труд придали уверенность, чистоту игры и интонации, душа которого способна правильно понять классическую музыку Виотти и который одновременно умеет со вкусом и чувством передать легкие и блестящие произведения Берио и Арто»
Но не только земляк из газеты «Курьер варшавский» писал о Генеке. Везде, — и в Париже и в Петербурге — он возбудил восторг и удивление. Вот теперь он забавляется бумажными птичками. Говорят, что он ребенок… и это удивительно, потому что он все же развивается не так, как обыкновенные дети, его ровесники. Пожалуй, в этом виновата Жермена.
В сердце матери переплетаются чувства счастья, радости, беспокойства, заботы.
Копыта почтовых лошадей хлюпают по осенней дороге.
Совершенно неожиданно после рождества доктор Венявский получил по почте казенное письмо наместника, запечатанное пятью сургучными печатями, в котором превосходным писарским почерком было написано, что Генрику и Юзефу Венявским разрешается выехать в Париж для продолжения музыкального образования. Письмо взволновало весь дом. Необходимо стирать, гладить, готовить каждую мелочь. А тут на новогоднюю ночь уже разосланы приглашения, на водосвятие тоже готовится приятный вечер. У кого опять больше всего хлопот? Конечно, у хозяйки. Ведь нельзя такое разрешение не использовать. Ведь оно равносильно приказанию. И как это успеть? Как организовать путешествие зимой, чтобы оно прошло без неприятных последствий?
Мальчики уже целых три месяца занимаются учебниками. Они полюбили учителей, понемногу начали забывать французский язык, научились более или менее правильно писать по польски. И вот снова отъезд нарушает установившийся уже было распорядок. Опять доктор Венявский будет получать письма от жены и складывать их в шкатулку с инкрустациями…
НОВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЗАПАД
Дорогой муж!
Мы в Дрездене. Город красивый и весьма музыкальный. Дрезденская опера считается первой в Европе. Мы познакомились с Карлом Липиньским. Он солист здешней оперы. Генек ему очень понравился. Мы даже сыграли квартет Моцарта, т. е. Липиньский и Генек играли на скрипках, а мы с Юзиком исполняли на рояле партии виолончели и альта. Было весело, но были и неожиданности. Профессор Липиньский попросил, чтобы Генек играл первую скрипку. Ты думаешь, мальчик смутился? Провел квартет так, будто он хорошо знает партитуру. Дальше мы поедем через Веймар. Липиньский налаживает нам встречи в Дрездене, а поскольку здесь еще не совсем погасли династические традиции саксонских курфюрстов—все нас принимают с симпатией и очень предупредительны с нами. Липиньский дал нам рекомендательное письмо к Францу Листу.
