предостережений.

Генеку приходилось везде, — на улице, в салонах, даже на квартире у мамы слышать споры, остроты. Даже старые ветераны 1831 года, друзья его отца, с убеждением говорили, что «Христос был первым коммунистом», или «Социализм — это евангелие действий». Даже национальный пророк Мицкевич и тот высказывал подобные идеи.

Фамилию Гизо, бывшего тогда премьером, склоняли на разные лады — одни выражались о нем с восторгом, другие — с презрением. Генек часто останавливался на улице, чтобы послушать какую-нибудь песенку, высмеивавшую растяпу-короля или взяточника-министра.

Мать Генека иногда возмущалась. Что это за страна, эта Франция… Князь Прасслен убил свою собственную жену. Королевского адъютанта уличили в шулерстве. Секретарь премьера брал взятки. Ах, скорее бы вернуться в Люблин! Однако муж был неумолим:

— Мальчики должны закончить музыкальное образование.

Генека и Юзика часто приглашали на разные банкеты. Своими выступлениями они нередко открывали собрания парижской знати. Их награждали бурными аплодисментами. Выступали актеры и актрисы, декламировали стихи Виктора Гюго, разыгрывали сценки из «Севильского цирюльника». В салонах арии из этой оперы приобретали символический характер.

В начале января пани Венявская получила повестку из русского посольства. Повестка ее весьма удивила. Бумажка была казенная, ничего не говорящая. Брат Эдуард предполагал, что речь идет о приглашении дать концерт на новогоднем приеме, т. к. православный 1848 год начинался 13 января. Это на время успокоило ее. Однако, когда пани Венявская пришла в посольство, ей вежливо заявили:

— Желательно, чтобы вы с детьми вернулись в Люблин.

— Можно узнать почему?

— Это только совет. Ваш сын русский стипендиат. Нужно, чтобы с его искусством познакомились в Петербурге.

— Но 12 февраля они обязались дать здесь концерт, — предупредила пани Регина.

— Что ж, — вы выедете из Парижа 15 февраля!

— Я не знаю, успею ли закончить к этому сроку свои парижские дела. Ведь свыше двух лет…, — хотела она продолжать объяснение, но чиновник ее перебил.

— В таком случае, вы уедете 18.

Ответ ее встревожил. Она замолчала. Несколько мгновений спустя спросила:

— Это распоряжение касается одного из моих сыновей? Да?

Чиновник рассмеялся.

— Вы не волнуйтесь, это в порядке вещей. Мальчики учились в Париже, возбудили всеобщий восторг. Они должны теперь показать в столице, чему их научили. Дайте же, пожалуйста, ваши паспорта. На них необходимо поставить печать о разрешении возвратиться в Российскую Империю.

— Извините, я не взяла с собой документы.

— Ничего, принесете их в любой день в приемные часы.

Известие об отъезде Венявских взволновало всех друзей и знакомых и даже дошло до французских аристократических кругов.

Концертный зал «Сакс» 12 февраля был переполнен. Выступали двенадцатилетний скрипач и десятилетний пианист. В программе дуэт на мотивы «Немой из Портичи» в обработке Вольфа и Берио. Автор «Немой» Даниель Обер, директор консерватории, поздравляя Генека в 1846 году с золотой медалью и вообще с успехом, добродушно сказал:

— В этот день тебе по божьему соизволению уготована лучшая награда: к тебе из далекой Польши приехала мать!

Слушатели отнеслись к мальчикам с явной симпатией. Настроение зала передалось нашим исполнителям, что проявилось в легкости и необыкновенной выразительности их игры. Скрипка не заглушала рояля, а его клавиши поддерживали мелодию скрипки.

— Как же они сыгрались… Это, право, новый инструмент со звучанием скрипки и рояля. Закройте глаза, вслушайтесь.

— Давно уже не выступали такие зрелые, прекрасные музыканты. Их мастерство достигает вершины возможного. А ведь это всего лишь дети!

— Феноменально!

Аплодисменты, буря аплодисментов — после каждого номера. Когда мальчики начали Grand Caprice fantastique sur un theme original,[13] композиции Генека, весь зал в восторге замер. Мать слышала биение своего сердца. Теперь уже не только аплодисменты, эстраду заполняют цветы. Весь зал демонстрирует свои симпатии и восторг. Во время вариаций на тему мазурки, сочиненных Генеком, в зале «Сакс» возникают горячие овации, исполненные воодушевления и энтузиазма.На улице Вавен уже ожидают упакованные чемоданы и баулы. Билеты у мамы. Почему посольство настаивало на возвращении Генека и Юзика на родину?…

В этом году январь в Варшаве был морозным. Оттепель началась в феврале. По переулкам Старого города бродила холера. Болели и умирали жители Мариенштата, Лешно, Гжибова. Варшавское губернское правление объявило что… «всеобщий неурожай картофеля в 1847 году, несмотря на богатый урожай хлеба, вызывает опасность голода среди крестьян и поселенцев. Поэтому владельцам поместий рекомендуется, чтобы в счет будущих работ выдали крестьянам необходимое количество картофеля и дали людям работу…» А в это время вся Варшава распевала песенку о Малгожатке: