29¹/₄ дня каждая – была решена египтянами так удачно, что теперь их решение лежит в основе нашего собственного календаря. При делении года на месяцы египтяне не учитывали движение Луны и разделили его произвольно на отрезки длиной в 30 дней; в году было 12 таких месяцев, то есть 360 дней, а поскольку на самом деле дней в году 365¹/₄, в конец года были добавлены еще пять «дополнительных» дней.

Двенадцать месяцев делились на три времени года по 120 дней, которые носили названия главных периодов египетского сельскохозяйственного цикла – «разлив», «рост посевов» и «урожай». Сезон разлива Нила начинался примерно 20 июля, и потому этот день по праву считался в Египте началом нового года.

Но этот календарь, существовавший уже в эпоху Древнего царства, имел один недостаток – год из 365 дней все же был на ¹/₄ дня короче настоящего, и потому каждый четвертый год на один день отставал от настоящего года. Если в 2782 г. до н. э. начало нового года совпало с началом разлива Нила, то 2542 год до н. э. начался на два месяца раньше разлива, а в 2302 г. до н. э. эта разница стала бы такой огромной, что сезон, который назывался временем разлива, соответствовал бы тем четырем месяцам, когда египтяне собирали урожай. Чтобы это отклонение снова стало равно нулю, должен был пройти большой срок – 1460 лет, и лишь в 1322 г. до н. э. начало нового года снова совпало бы с 20 июля – официальным днем начала разлива. Таким образом, у египтян был меняющийся год, сезоны и месяцы которого, как правило, не соответствовали периодам природного цикла; но из-за практической пользы этого календаря он был принят повсюду. Настоящий природный год был оттеснен далеко на задний план и соотносился с переменным годом так же, как настоящий (лунный) месяц, который длится от новолуния до полнолуния, соотносится с нашим условным месяцем. Только крестьяне и жрецы из-за сельскохозяйственных работ и некоторых праздников интересовались природным годом и оставались верными старой традиции, по которой началом нового года и разлива Нила считался день, когда звезда Софис (Сириус) снова появлялась на утреннем небе[313].

Хотя египтяне заложили, таким образом, основы нашего календаря, они все же не были вполне свободными от связанных с календарем суеверных представлений о якобы счастливых и несчастливых днях. Так широко распространенная во все периоды древней истории вера, что в определенные дни любое выполняемое человеком дело принесет ему счастье, а в другие дни – несчастье, преобладает даже среди современных людей. Насколько мы можем судить по одной книге эпохи Нового царства, в Египте эта вера была очень сильна. В этом случае, как и всегда, под суеверие подводились религиозные основания. Тот или иной день был счастливым или несчастливым в зависимости от того, хорошее или плохое мифологическое событие произошло когда-то в этот день[314]. Например, 1-й день месяца мехир, когда небо было поднято над землей, и 27-й день месяца афир, когда Гор и Сет заключили мир и поделили вселенную между собой, были счастливыми днями; а 14-й день месяца тиби, когда Исида и Нефтида оплакивали Осириса, был, наоборот, несчастливым. Плохим дням – которых, к счастью, было меньше, чем хороших, египтяне приписывали разную степень несчастья: некоторые дни были очень несчастливыми, в другие существовала только возможность несчастья, а во многих случаях – например, у 17-го и 27-го дней месяца хоях – часть дня была счастливой, а часть несчастливой. Если день был счастливый, на это, как правило, можно было вообще не обращать внимания, разве что было полезно в этот день посетить какой-нибудь особо почитаемый храм или «отпраздновать радостный день» дома; но никаких особых мер предосторожности не требовалось. И главное, что сказано о них: «то, что ты увидишь в этот день, также принесет счастье». С несчастливыми, опасными днями дело обстояло совсем по-другому: эти дни вынуждали людей к таким многочисленным и тяжелым ограничениям, что человек, желавший быть благоразумным, должен был, планируя любое свое дело, постоянно помнить о них. Некоторые требования было легко исполнить: например, 14 тиби, в день траура по Осирису, были запрещены музыка и пение, а 16 тиби никто не имел права мыться; 24-го числа месяца фармуфи нельзя было произносить имя Сета. В некоторые дни было запрещено есть рыбу, а 12 тиби нельзя было смотреть на мышь, что еще труднее в стране, очень богатой мышами. Но самыми утомительными были достаточно часто возникавшие запреты, которые касались работы и выхода из дома. Например, в месяце паофи люди четыре раза должны были «не делать вообще ничего» и пять раз весь день или половину дня сидеть дома. Это же правило нужно было соблюдать каждый месяц. Даже самые осторожные не в состоянии были избежать всех бед, которые могли принести несчастливые дни, и потому знание об этих бедах было для египтян причиной постоянной тревоги. Невозможно было радоваться рождению ребенка, если он появлялся на свет в 23-й день месяца тот: родители знали, что он скоро умрет. Дети, родившиеся в 20-й день месяца хоях, должны были ослепнуть, а родившиеся 3 хоях – оглохнуть.

Книга, из которой я взял эти примеры, не принадлежит к тому разряду, в который входят книги о суевериях других времен и народов. Ни один народ не обходится совсем без таких сочинений, и этот народ высоко их ценит, но они по меньшей мере являются ценным вкладом в его литературу, который разумные люди могут при желании изучать, однако вовсе не считаются самыми подходящими учебниками для молодежи. В Египте же было иначе, и странное руководство по выбору удачных дней дошло к нам как запись в школьной тетради. У этого народа суеверие не было интересным побочным продуктом цивилизации, а было, как в Месопотамии (например, Вавилонии), одной из самых мощных сил, влиявших на его интеллектуальную жизнь. Вера в существование слов и действий, с помощью которых человек может воздействовать на силы природы, на каждое живое существо, на животных и даже на богов, была неразрывно связана со всем, что делали египтяне. Прежде всего, этим суеверием была пропитана вся система погребальных обрядов и культа умерших. Деревянные фигурки, которые, как предполагалось, должны были работать вместо умершего или готовить для него еду; произносимые при жертвоприношении слова, повторение которых, как считали египтяне, создавало для умершего еду, – эти и другие подобные им обычаи представляют собой не что иное, как магию. Ни люди, ни боги не могли обойтись без магии: даже боги носили амулеты для защиты и пользовались магическими заклинаниями, чтобы

один другого. Исида считалась главной среди богов покровительницей магии и была знаменита тем, что «велика в магических словах».

Магические формулы египтян были по большей части основаны на том, что маг вспоминал какое-то событие из истории богов, которое принесло счастье одному из этих небесных существ и, чтобы воспроизвести это счастье, представлял себе, что он сам – этот бог, а потому повторял те слова, которые произнес бог во время того события. Он был уверен, что слова, которые оказались такими действенными раньше, снова сослужат хорошую службу. Например, если египтянин желал охладить или заживить обожженное место на теле, он, применив сначала в качестве лекарства «молоко женщины, родившей сына», произносил над этим местом такие слова: «Мой сын Гор, гора горит, там нет воды, меня там нет, добудь воду с берега реки, чтобы погасить огонь». Эти слова, очевидно, говорит Исида в одной из легенд о богах: начался пожар, и эта богиня в тревоге позвала на помощь своего сына Гора, чтобы он добыл воду. Поскольку тогда этот крик о помощи заставил появиться средства, с помощью которых пожар на горе был потушен, следовало надеяться, что эти же слова в устах мага прекратят жжение в ране. То же относится и к другому заклинанию, которое читали над

и над непременным дополнением во всех случаях – «молоком женщины, родившей сына», чтобы эти лекарства подействовали против простуды: «Изыди, озноб, сын озноба, ты, ломающий кости, разрушающий череп, берущий себе в соседи жир, делающий больными семь отверстий в голове! Слуги Ра ищут Тота. Смотри, я приношу тебе твое снадобье, лекарство для тебя: молоко женщины, родившей сына, и ароматные семена. Пусть это изгонит тебя прочь, пусть это излечит тебя; пусть излечит тебя, пусть изгонит. Выйди на пол, смерди, смерди! Смерди, смерди!» Этотвзят из мифа о старости и болезни бога солнца. Ра страдает от простуды, от которой у него мутится в голове; его служители идут к богу знания за лекарством; этот бог немедленно приносит его и объявляет болезни, что она должна уступить этому снадобью.

В этих заклинаниях маг повторяет слова бога и с их помощью осуществляет его магическую власть. В других случаях магу было достаточно заявить, что он – тот бог, чьей властью он желал обладать. Например, любой, кто произносил над водой такие слова:

Ты не выше меня: я Амон,Я Анхор, прекрасный и убивающий,Я князь, владыка меча,Не поднимайся: я Монт и т. д., —

этими словами вызывал у крокодилов такой ужас, как если бы названные им боги сами шли этой дорогой. Конечно,