— Ладно, ладно, — пробормотал Корридон, пытаясь скрыть свое нетерпение. — Ну а потом, очевидно, кто-то из вас предал этого Гурвиля?
Ренли бросил на него пронзительный взгляд.
— Конечно, вам все равно, вы ведь не знали Пьера. Но в общих чертах… да, именно так.
Корридон допил виски. Теперь ему было ясно, о чем пойдет речь. Предательство — не чудо на белом свете.
— Ну а я-то чем смогу вам помочь?
— Сейчас объясню, — ответил Ренли. — Буду, насколько могу, краток. Жанна, Мэллори и я попались. Мы отправились на задание и по собственной ошибке были схвачены. Не стану докучать вам подробностями. В гестапо знали, что мы из группы Гурвиля. Нас допрашивали. Но интересовались они только Пьером, так как пока он оставался на свободе, поезда шли под откос. Жанна и Мэллори присутствовали на моем допросе. — Он поднес руку к шраму и посмотрел на Корридона с честной улыбкой. — Я не продемонстрировал особого мужества. Я даже кричал, когда не мог перенести боль…
— Ничего удивительного, — вставил Корридон, нервно усмехнувшись.
— Да… Гестаповцы хотели знать, где скрывается Пьер, но мне удалось вытерпеть все… Наконец, они устали. Надо сказать, что я был не в лучшей форме. Тогда они занялись Жанной. Я не сомневался, что от нее им ничего не добиться, но они думали иначе и старались вовсю. А потом вновь взялись за меня. Я потерял сознание… Позже Жанна рассказала мне, что произошло. — Неожиданно он встал и стал ходить ни комнате. — Не могу понять!.. Мэллори раскололся. Не успели они за него взяться, как он заявил, что скажет все.
Воспоминания взволновали Ренли. Его лицо выражало адскую муку.
— Мне выкололи глаз, а рука была в таком плачевном состоянии, что ее пришлось ампутировать. Что касается Жанны… Сами понимаете, что с ней вытворяли. Сколько же мы вынесли, и подумать только — зря.
Он подошел к окну и посмотрел на улицу.
— Когда со всем этим было покончено, нас троих поместили в одну камеру. Я сходил с ума от боли, у Жанны шла кровь. Мэллори держался в стороне и выглядел спокойным… Жанна буквально бросалась ни него! Она плакала, кричала, поносила его последними словами. Миллори же только раз открыл рот, чтобы сказать: «Ну неужели вы не понимаете, идиоты! Они бы мучили нас до тех пор, пока кто-нибудь не заговорил бы. Пьер поймет — это превратности войны».
Корридон слушал вполуха. Он раздумывал. Пятьсот фунтов! А может, и больше. Надо поторговаться. Да, почему бы не поднять цену?
— Нужно рассказать вам некоторые подробности о Мэллори, — продолжил Ренли, снова наполняя стаканы. Корридон заметил, что его рука дрожит. — Брайан был пилотом и попал к нам, убежав из лагери для военнопленных. Парень — выше всяких похвал. Красивый, решительный, неунывающий, до войны, как видно, хорошо обеспеченный… К нему сразу чувствовалось доверие. Он совершил сказочный побег, убив двух часовых, неделями спасаясь от преследования… Пьер не раз говорил, что Брайан — лучший член нашей группы, а Пьер понимал толк в людях. Мэллори был очень отважен и будто смеясь ходил на самые рискованные операции. Мы считали его твердым и верным человеком.
— Я встречал немало таких типов, — заметил Корридон. — Они великолепно держатся, пока не запахнет жареным. Тогда они буквально преображаются — нет внутреннего стержня.
— Этого нельзя сказать о Мэллори, — возразил Ренли. — Его хватали раз десять, и всегда ему удавалось выпутаться. Один Бог знает, что с ним случилось в ту ночь. Хотел бы я понять… Он выдал убежище Пьера, а с ним там были Шарлотта и Жорж. К счастью, Любош, Гаррис и Ян отсутствовали. Они выполняли задание. Однако Мэллори дал гестаповцам их подробное описание. Он выложил все, что знал.
— Когда это было?
— Приблизительно полтора года назад. О, мы долго не могли решиться. Кроме того, мешали и другие обстоятельства, к примеру, не хватало денег. В какой-то момент казалось даже, что ничего у нас не выйдет, но, в конце концов, все утряслось.
— Гурвиля взяли?
— Да. Жорж и Шарлотта были убиты во время перестрелки, но Пьер, к сожалению, достался им живым. Он умер после двух недель пыток.
— Что случилось с вами?
— Нам повезло. На тюрьму упала бомба. Удалось бежать из руин…
— А Мэллори?
— Он тоже убежал. Причем первый — мы были слишком слабы, чтобы поспеть за ним.
— И теперь вы хотите его прикончить?
— Да. Жанна очень долго болела. Она чуть не лишилась рассудка, и спасла ее лишь жажда мести, желание найти Мэллори. Мы поклялись поквитаться с ним и своего добьемся. Любой ценой. Это дело чести.
— Но какова моя роль? — поинтересовался Корридон, с удовольствием вытягивая свои длинные ноги.
— Это я предложил вас нанять, — признался Ренли. — Мои товарищи согласились, однако до конца вам не доверяют. Видите ли, Ян был мужем Шарлотты, и у него, как и у Жанны, есть личные причины для поисков Мэллори. Мое положение не такое, но я связан с ними словом.
— А где двое других?
— Они погибли, — спокойно ответил Ренли. — Мэллори убил их на прошлой неделе.
Глаза Корридона зажглись неожиданным интересом.
— На прошлой неделе? Вы хотите сказать, здесь… в Лондоне?
— Да. — Ренли вновь стал мерить комнату шагами. — Мы недооценили Мэллори. Знали, что найти его будет трудно, но считали, что впятером-то уж справимся. Брайан — первоклассный стрелок, силен, быстр, опасен, как тигр. И охота на людей ему знакома. Но и мы не новички в этом деле; кроме того, нас было пятеро… Теперь в успехе приходится сомневаться. Нас осталось лишь трое, где Мэллори — неизвестно. Гаррис получил кое-какие сведения, пошел по указанному адресу и не вернулся; его труп вытащили из какого-то пруда в Уимблдоне. Хотя ничего нельзя доказать, мы-то знаем, что убийство — дело рук Мэллори. Любош также напал на след. Его тело было найдено на железнодорожном полотне, обезображенное поездом. Смерть в результате несчастного случая, по мнению полиции… После этого я уговорил Жанну проявить благоразумие. Нам требуется помощь постороннего. Мэллори знает, что мы хотим его смерти. Он защищается и пока что выигрывает. Теперь нужно, чтобы за ним охотился кто-нибудь ему неизвестный. Мы навели справки и вышли на вас. Найдите его, остальное — за нами. Однако предупреждаю: если хотите победить, нужно действовать быстро. Мэллори может не дать вам возможности связаться с нами, и вам самому придется вступить с ним в бой. Поэтому мы и платим тысячу фунтов.
— Значит, речь идет об убийстве? — сказал Корридон с вежливым интересом. — Вы отдаете себе в этом отчет?
— А вы, казнив Марию Гауптман и других предателей, считаете себя убийцей? — тихо спросил Ренли.
— Нет. И знаете, в чем разница? То были
— Можно представить это несчастным случаем или самоубийством, — заметил Ренли. — Как поступил Мэллори, избавившись от наших товарищей.
Корридон глотнул виски. Он делал вид, что раздумывает. На самом деле, решение было принято давно.
— Теперь взглянем на проблему с моей стороны, — произнес он. — Вы хотите, чтобы я таскал для вас каштаны из огня. Лично у меня против этого типа ничего нет. Такие люди встречаются часто. Стрелять в человека на войне и стрелять теперь — это разные вещи.
Ренли, нахмурившись, потушил сигарету. Глубокие морщины прорезали его лоб и сошлись над переносицей.
