Продолжая смотреть на бегающие пальцы пианиста, Корридон стряхнул с сигареты пепел.

— Кто такая?

— Понятия не имею. Похожа на иностранку, молодая, темноволосая, с большими глазами. Зовут Жанна. Мне показалось, что Крю ее боится…

— Чего она хотела?

— Спросила меня, где ты живешь, и вернулся ли ты в наши края. На оба вопроса я ответил «нет».

Корридон кивнул.

— Это все?

— Она еще сказала, что если я извещу Крю о твоем появлении, то получу пять фунтов.

Корридон вскинул брови.

— Видно, придется поговорить с Крю.

— Ты еще заглянешь к нам?

— Наверное. Во всяком случае, спасибо, Макс. За мной не пропадет.

— Я не об этом, — возразил пианист. — Эффи была бы рада тебя видеть.

Корридон широко улыбнулся.

— Кстати, как она поживает?

— Совсем взрослая стала. Фигурка, как у Грейбл, сам заглядываюсь. Ты ее просто не узнаешь.

Корридон вытащил из кармана пятифунтовую банкноту, скомкал ее и незаметно уронил на клавиши.

— Продолжай помалкивать, дружище, — сказал он и удалился.

Крю… За четыре года Корридон совсем забыл его. Покопавшись в памяти, он вспомнил высокого мужчину с длинными светлыми волосами и с неизменной красной бутоньеркой в петлице пиджака.

Личность Крю всегда была немного загадочной. Никто не знал источников его доходов. Одни говорили, что он живет за счет женщин, другие — что он осведомитель, третьи, более умные, предпочитали молчать. Крю нигде не работал, но часто с наступлением ночи шатался по Пикадилли или по шикарным барам в районе Лейстер-Сквер[2]. Иметь с ним дело Корридону довелось только один раз, за покером. Корридон выигрывал — пока в игру не вошел Крю. После этого фортуна от него отвернулась. На третьей сдаче Корридон заметил, что Крю жульничает, и разбил о его голову бутылку из-под пива.

Кто знает, подумал Корридон, вдруг тот затаил на него обиду. Сам он, правда, не представлял, как можно четыре года таить злобу, это казалось ему диким, но бывают же мстительные натуры… Если Крю хочет поквитаться, он может быть опасен. У него явный талант лезть в чужие дела.

«Но кто эта девушка?»— спрашивал себя Корридон, сидя за угловым столиком со стаканом виски. Кто эта похожая на иностранку брюнетка с большими глазами?.. Тщетно он рылся в своей памяти, вспоминая знакомых женщин, — ни одна из них не подходила под описание. Было время, когда женщины играли значительную роль в его жизни, однако теперь Корридон совсем ими не интересовался. Военные невзгоды научили его обходиться без всего лишнего.

Он встал и вновь подошел к бару.

— Наверху, наверное, есть комната, из окна которой видна улица? — спросил Корридон, опираясь всем телом на стойку.

— И что же? — подозрительно произнес Зани.

— Я хочу посмотреть на улицу.

— Хорошо, — ответил, наконец, Зани. — Комната Эффи. Она еще не спит. Я позову ее.

Он открыл дверь позади стойки, громко свистнул и прокричал:

— Эй, Эффи, поди сюда! — Потом, повернувшись к Корридону, спросил: — Для чего тебе улица?

— Не суй нос в чужие дела, — сухо проговорил Корридон. — И затихни, ты начинаешь меня раздражать.

— Разве я не имею права задать такой простой вопрос?

— Заткни пасть, — оборвал Корридон. — Ты слишком много болтаешь.

В дверь позади стойки вошла девушка. Когда Корридон видел Эффи в последний раз, она была пятнадцатилетней девочкой, неуклюжей, тихой, худенькой, с неоформившейся фигуркой. У Корридона перехватило дыхание — она невероятно изменилась за эти три года. Если бы не ее отталкивающая заячья губа, девушка была бы по-настоящему красива.

При виде Корридона кровь бросилась ей в лицо, глаза ее заблестели.

— Здравствуй, Эффи. Ты еще не забыла меня? — спросил он с напускным равнодушием.

Он знал, что был ее кумиром, и отвечал ей чуть иронической симпатией. Шесть лет назад Зани обнаружил Эффи на улице у дверей своего клуба. Так как девочка отказалась говорить о своих родных и о своем прошлом, было ясно, что она убежала из дома. Это несчастное маленькое создание, умирающее от голода, грязное, с двумя большими зубами, видневшимися под заячьей губой, вызывало жалость. Зани требовалась кухарка. Он предложил девочке остаться и с тех пор нещадно ее эксплуатировал — как и всех, кого только мог.

— Добрый вечер, мистер Корридон, — тихо промолвила она.

Зани криво усмехнулся при виде ее смущения. Влюбленность Эффи его забавляла.

— Поднимись вместе с ним в свою комнату и дай ему посмотреть в окно — или уж куда там ему приспичило.

Следуя за Эффи, Корридон попал в тускло освещенный коридор. Как только дверь за ними закрылась, и не стало слышно музыки и голосов, он поймал руку девушки и притянул ее к себе.

— Ну, ты довольна, что видишь меня? Конечно, можешь возражать, но держу пари, что ты и не вспоминала обо мне!

— О, напротив! — с жаром воскликнула она. — Я никогда не смогу вас забыть! Клянусь! Просто я потеряла надежду увидеть вас вновь.

— И ошиблась… Мне не хватало тебя, Эффи. — Корридон рассматривал девушку, держа ее за руку, и к собственному удивлению неожиданно понял, что в самом деле скучал. — Ты изменилась, словно в сказке… Честное слово, да ты красавица!

Эффи нерешительно освободила свою руку и поднесла ее к уродливой губе.

— Не надо так говорить… Это неправда.

— Ты про губу? Это же мелочь, ерунда. — Внезапно ему пришла одна мысль, и, не думая о последствиях, он выпалил: — Я знаю хирурга, который все сделает. Ты будешь довольна. Как только у меня появятся деньги, мы этим займемся. Тебе не придется долго ждать: месяц, от силы два.

Корридон тут же пожалел о своем легкомыслии. Он всегда поддавался неожиданным порывам. Не позже чем на прошлой неделе, к примеру, дал пять фунтов старушке, которая продавала цветы, — для того лишь, чтобы увидеть ее лицо в момент, когда она обнаружила свое богатство. В тот же вечер возле театра на Странде он заметил бедно одетую пару, тоскливо разглядывавшую фотографии актеров. Он купил им два билета в партер и удалился, широко улыбаясь при виде двух ошеломленных лиц. Но на этот раз ему нельзя было поддаваться!.. Благодарность и преданность, которые он читал в глазах Эффи, увеличивали его смятение. Корридон вспомнил, что девушка всегда безоговорочно верила ему. Во время войны, когда его часть квартировалась в Лондоне, он часто коротал свободные часы в клубе и всегда заглядывал на кухню, чтобы поболтать с Эффи, помогая ей мыть посуду. Он делал это из жалости, а также потому, что гордился своим милосердием. Но все обернулось неожиданно: Корридон обнаружил, что всерьез нуждается в Эффи, вернее, в ее обожании. Как-то она призналась ему, что каждый вечер молит Бога, чтобы с ним ничего не случилось; тогда Корридон лишь посмеялся над ней. Но как ни странно, именно мысль о том, что за него молятся, поддерживала Корридона, когда он попал в лапы гестапо. Эта девочка была единственным человеком на свете, который безраздельно верил ему… А какой мужчина может без этого обойтись? Какой мужчина не испытывает потребность быть любимым? Корридон мог сколько угодно посмеиваться над ее молитвами, но рано или поздно он должен был привязаться к ней. Доверие этого юного существа будило в его душе глубоко запрятанные, почти забытые чувства.

Эффи смотрела на него напряженно, с преданным самоотречением собаки, которая видит возле себя