Двадцатипятилетний крепыш Зяма, участвовавший в налете на офис фирмы «Фалькон», пострадал сильнее, чем двое его коллег: здоровенный амбалище, с которым он надеялся поквитаться, сломал ему кости в двух местах, ключицу и запястье, а вдобавок к этому повреждены два ребра…
Поэтому он пробыл в ментовке всего ничего: по-быстрому сняли показания, а затем отвезли на» Скорой» в республиканскую больницу, где им занялись врачи. Там он тоже не слишком долго задержался: уже через сутки в больницу за ним приехали двое ребят и перевезли Зяму со свежезагипсованной рукой в его однокомнатную съемную квартиру, где ему предстояло восстанавливаться после получения им «производственной травмы».
Но что-то, видно, не так сделали медики с его поврежденной рукой: уже вечером она стала побаливать. Но он наглотался снотворного и как в омут провалился – а утром, когда он очумело вынырнул из этого омута, выяснилось, что рука у него болит по-прежнему…
Зяма решил, что надо еще раз показаться врачам. Под окнами стоит его тачка, но с загипсованной клешней, ясное дело, за руль не усядешься.
Можно было звякнуть Антону или еще кому-то из ребят, чтобы отвезли в больницу – но у них сейчас до черта своих забот, и не хрен отвлекать их от дел по такому пустяковому поводу. В «Скорую» он тоже не стал звонить – еще не известно, как быстро ему смогут подать карету.
Он поступил проще: вызвал такси к дому, причем заказ он сделал со своего мобильного телефона…
На улице было пасмурно; серое прибалтийское небо, осыпавшее ночью землю мокрым слипающимся снегом, теперь сочилось ледяными струйками дождя.
Стоило канареечного цвета «мерсу», снабженному плафоном и шашечками, въехать во двор пятиэтажного кирпичного дома, как из подъезда к нему быстрым шагом направился какой-то мужчина в темной куртке с поднятым из-за непогоды воротником и в черной спортивной шапочке, насунутой на самые брови.
– Командир, ты по заказу? В шестую квартиру?
– Верно…
– Извини, но заказ отменяется! У меня изменились планы…
Мужчина в темной куртке протянул водителю мелкую купюру – как бы в качестве небольшой компенсации за отмену заказа. Водитель, взяв деньги, пожал плечами, затем, сдав задом, вырулил прочь со двора пятиэтажки.
Через минуту с небольшим из дверей однокомнатной квартиры, расположенной на втором этаже, вышел Зяма. Из-за проблемы с рукой он не смог нормально надеть куртку, а лишь набросил ее сверху… Заперев входную дверь, он стал осторожно спускаться по лестнице, стараясь не задеть поврежденной рукой стену. В этот момент открылась дверь подъезда, и навстречу ему направился какой-то мужик в лыжной шапочке…
– Эй, осторожней! – недовольно сказал Зяма. – Аккур-ратно… не задень мне руку!
Мужчина ловко обогнул его, и когда Зяма повернулся к нему спиной, держа загипсованную руку чуть на отлете, выверенно ударил чем-то тяжелым по темечку…
Двое крепких мужчин, подхватив под руки третьего, не слишком церемонясь с его поврежденной загипсованной рукой, быстро вытащили его из подъезда и сунули в чрево крытого грузового микроавтобуса.
Очухался Зяма лишь спустя какое-то время – может, час прошел, а может, и поболее, – когда на него вылили ведро ледяной воды.
Ошалело заозирался: где он, что с ним… хрен разберешь.
Впрочем, разобрался он довольно быстро.
Он находился в каком-то подвале, тускло освещенном свисающей с потолка голой лампочкой. Прямо на пол был брошен матрац, на котором он, собственно, и сидел, привалившись спиной к сырой холодной стене. Его здоровая рука была прикована наручниками к чугунному кольцу, вмурованному в эту стену… А напротив него, возвышаясь в полный рост, стояли, как-то спокойно, без каких-либо эмоций поглядывая на него, двое незнакомых типов.
Один из них, чуть наклонившись, поддел ногтем край полоски лейкопластыря, которым они запечатали на время пасть Зяме, и тут же одним рывком отодрал ее…
– Мать вашу!.. – Глаза Зямы налились бешенством. – Вы кто такие?! Да вы знаете, на кого руку подняли?!
Тот же мужик мгновенно саданул его ногой по загипсованной руке.
– У-у-й-й-й!!! – взвыл Зяма, не столько от боли, сколько от собственного бессилия.
– Заткни пасть!
– Да, ладно, – махнул рукой другой. – Пусть себе воет… Здесь все равно никто не услышит… Эй, Зяма! Ты тут побудь пока… подумай про свою жизнь… а через час или два к тебе гости нагрянут!
Нынешним утром и в полдень Ропше пришлось дважды высовывать нос из своего загородного дома, где к двум дежурным охранникам, с учетом всех обстоятельств, прибавились еще двое. Вначале по звонку куратора он вынужден был прокатиться на «явку», где тот сообщил ему кое-какую любопытную информацию оперативного характера – их разговор имел отношение к Боксеру и одному из его ближайших подручных Чяпе.
Ездил он туда, понятное дело, без охраны, рискуя собственной шкурой.
Ибо Боксер и те, кто связаны с ним, кто работают в крутых фирмах и тоже имеют крепкие связи в спецслужбах, далеко не дураки. И хотя Монгол изображает сейчас из себя «пенсионера», надумавшего окончательно отойти от дел, мечтающего лишь о спокойной, в меру обеспеченной жизни, кое-кто в эту его личину может не поверить…
Переварив полученную от куратора информацию, которой с тем, вполне возможно, поделился кто-то из «масок», беседовавших недавно там же с загнанным в угол вильнюсским авторитетом, Монгол, позвонив из обычного городского автомата, скинул для Сталлоне сигнал, что им нужно встретиться – причем экстренно.
Их встреча, понятное дело, была назначена не на явке МВД, а в другом конце города, в районе парка Вингио, но тоже в съемной квартире, которая обычно пустовала – несколько дней назад ее адрес сообщил Монголу сам Сталлоне.
Когда Ропша появился там, самый полезный человек из его команды – не считая младшего брата Монголюкаса – был уже на месте.
– Знаю, Сталлоне, что оторвал тебя от дел, – сказал Монгол, пройдя вслед за ним в небольшую комнату с наглухо зашторенным окном. – Но я получил важную информацию, касающуюся Боксера…
Сталлоне, ожидая продолжения, смотрел на Рошпу своим странным немигающим взглядом, от которого даже у Монгола порой меж лопаток холодный ветерок сквозил.
– Боксер вчера находился здесь, в Вильнюсе… Удалось зафиксировать его звонок Чяпе, когда тот был на своем стрельбище, на Побрадском полигоне. Но встречались они или нет – не известно. Также остается неясным, где он здесь останавливался и находится ли сейчас в городе или уже куда-то убрался.
– Откуда информация? – поинтересовался Сталлоне.
– Из случайного… но надежного источника, – уклончиво сказал Монгол.
– Пока до конца не понятно, почему Боксер в последнее время избегает появляться в обществе. Но есть основания считать, что именно Чяпа является его связником здесь, в Вильнюсе.
– Понятно, – сказал Сталлоне. – Буду иметь это в виду.
– За голову Боксера получишь… двести тысяч. Расценки на всех прочих мы уже обсуждали. Полста ты получил, еще полста я доставлю тебе завтра, сюда же, в это время. Устраивает тебя такой расклад?
– Вполне…
Некоторое время они молчали, думая каждый о своем. Ропша был знаком со Сталлоне почти семь лет. Его младший брат и Сталлоне, у которого не было тогда такой клички, как и заметного шрама на правом боку, как и его сегодняшней полуснисходительной-полупрезрительной ухмылки на губах, учились в одной школе и даже в одном классе в столичном пригороде Ново-Вильня. Где, в каких местах пропадал Сталлоне до середины девяносто пятого года, о том ведает лишь он сам. Есть стойкое подозрение, что он воевал наемником на российском Кавказе, в той же Чечне. Не за федералов, естественно, а на другой стороне. Уж слишком многое он умеет, чему нельзя обучиться, не пройдя через «горячие точки» и не
