На этом этапе невозможно уточнить, какие замыслы принадлежали Карлу, а какие – Бекингему: нет сомнений, что Бекингем порождал идеи, а король делал их своими.
Лишь много позже, после смерти его друга, стало возможно действительно говорить о собственной политике Карла. Пока же игру вел Бекингем.
Мы уже неоднократно убеждались в том, что характер Джорджа Вильерса отличался изрядной импульсивностью. Но было и кое-что похуже: неумение видеть реальное положение вещей, заставлявшее его недооценивать сложности и переоценивать возможность успеха своих предприятий. Вся его последующая карьера отмечена этим недостатком, что было особенно очевидно в начале правления Карла I.
Абсолютно не задумываясь о финансовых проблемах (Карл был уверен, что легко решит их вместе с новым парламентом), забывая о трудностях, которые за год до этого сопутствовали Мансфельду при создании армии, Бекингем строил грандиозные и разнообразные планы. Он собирался создать огромный флот и повести его против испанских портов и американских галионов (воспоминания о Дрейке, Рэли и Эссексе!); в то же время он считал, что союз с Соединенными провинциями, Данией, Швецией и немецкими князьями-протестантами, к которому якобы не замедлит присоединиться Франция, позволит взять в клещи Испанские Нидерланды (Бельгию) и отвоевать Пфальц. Франция, в качестве компенсации, должна была получить Артуа, находившийся в то время под властью испанцев. Что до гугенотов, особенно жителей Ла- Рошели, постоянно тревоживших французского короля, то король Англии как их собрат по вере должен был вмешаться, напомнить им о необходимости соблюдать лояльность и объяснить, что в их же интересах успокоиться и не мешать войне против Испании, главного врага протестантов.
Все эти подвиги должны были принести новому королю Англии и его alter ego, фантазеру герцогу Бекингему, великую славу, которая затмит подвиги всех государей Европы и даже былые достижения королевы Елизаветы и великого Генриха VIII.
Однако, для того чтобы воплотить в жизнь этот грандиозный проект, следовало для начала убедить французское правительство – то есть Людовика XIII и Ришелье, – а также Соединенные провинции в необходимости совместных действий и еще получить от английского парламента необходимые субсидии. Всему свое время: Бекингем рассчитывал поехать в Париж, очаровать короля и кардинала-министра и заодно привезти Карлу его юную супругу. Затем он собирался направиться в Нидерланды и своим красноречием и настойчивостью убедить суровых кальвинистов, заседавших в Генеральных штатах. Затем он должен был вернуться в Англию и принять командование великим флотом, который посрамит Испанию и завладеет золотом галионов. Двухлетней давности разочарование после поездки в Мадрид, провал переговоров с Оливаресом – все это было забыто. Джордж Вильерс ни на секунду не сомневался в своей способности убеждать собеседников, будь то французы или голландцы.
То была прекрасная иллюстрация к не написанной еще в то время сказке о Пьеретте и горшочке…
Пребывание Бекингема во Франции – с 24 мая по 22 июня 1625 года – можно описывать по-разному: с точки зрения исторического политического исследования или как сюжет романа. Биографы герцога по большей части выбирают один из этих подходов, почти полностью игнорируя второй. И в этом заключается ошибка, ибо оба аспекта неразрывно связаны между собой. Мы попытаемся избежать однобокости, стараясь как можно точнее придерживаться хронологии.
По причине смерти Якова I английский двор пребывал в трауре. Поэтому речь уже не шла о том, чтобы послать Бекингема в Париж с тремя каретами и двадцатью семью расшитыми костюмами для того, чтобы заключить с принцессой брак по договоренности. Карл поспешил заверить французский двор в неизменности своих намерений и согласился, чтобы свадьба была отпразднована в Париже, выдав на этот раз доверенность своему французскому кузену герцогу де Шеврезу, младшему сыну герцога де Гиза – Генриха Меченого, великого защитника католической веры во времена Религиозных войн… Вот такое бывает в истории!… Церемония бракосочетания состоялась 11 мая 1625 года в соборе Парижской Богоматери, точнее перед дверьми собора, на специальном помосте, сооруженном, как это уже было сделано в 1572 году для того, чтобы сочетать браком протестанта Генриха Наваррского и католичку Маргариту Валуа: различие вероисповеданий супругов, несмотря на папское разрешение, не позволяло совершить ритуал под сводами древнего собора.
Предполагалось, что вслед за этим приедет Бекингем, чтобы отвезти новую королеву в Англию. Хотя и лишившись возможности заменить жениха, он тем не менее мог в течение девяти дней, которые пробыл в Париже, блистать там роскошью и очарованием. А также встречаться с Ришелье и пытаться привлечь его к своему великому проекту перекраивания равновесия сил в Европе. У нас имеется огромное число свидетельств полностью согласных между собой современников о том, какое впечатление произвел на французский двор и на население Парижа красавец англичанин. Французы звали его «милорд Букинкан»: тогда было принято переделывать на французский лад все иностранные имена в отличие от нынешней снобистской манеры говорить «Бейджин» вместо «Пекин» и «Мьянма» вместо «Бирма». «У этого светского человека была безупречная фигура и прекрасное лицо, – вспоминал Пьер де Лапорт, «паж» королевы Анны Австрийской. – Он появился при дворе, излучая такую приятность и такое великолепие, что заставил всех восхищаться, а дамам доставлял радость и нечто более того; любовников же, и тем более мужей, заставил мучиться ревностью» {279}. Приемы, праздники, балы следовали один за другим, о них подробно рассказывала полуофициальная газета «Меркюр де Франс». Увеселения устраивались повсюду: в Лувре, в Люксембургском дворце (резиденции королевы-матери), у герцога де Конде, у герцога де Шевреза.
Придворные спешили повидать элегантного милорда. Он жил неподалеку от Лувра, в роскошном дворце герцога де Шевреза, чья молодая жена Мария де Роган являлась близкой подругой королевы Анны – эта деталь окажется весьма значительной в последующем развитии событий. О герцоге рассказывалось множество историй, многие перенимали его манеру одеваться. Бархатный картуз, который он надевал на охоту (он привез эту вещь из Испании), моментально вошел в моду и надолго остался в обиходе под названием «букинкан». Самые невероятные россказни о герцоге вызывали полное доверие. Рассказывали, будто бриллианты и жемчуга на его белом атласном костюме оказались плохо пришиты и что он буквально сыпал ими на каждом шагу – это самая настоящая выдумка, ибо никто из современников не упоминает подобной детали, но у этой выдумки оказалась долгая жизнь [56] .
Ссылаясь на плохое самочувствие, Людовик XIII избегал этих празднеств. Он явно не хотел встречаться с блестящим посланником, однако ни его мать, ни жена ни в коей мере не разделяли его неприязни к герцогу. А Ришелье, надев красную кардинальскую сутану, принял Бекингема у себя и выслушал его проект.
Кардинал-министр с самого начала не был расположен к Бекингему. Ришелье был в курсе претензий, предъявлявшихся герцогу во время его пребывания в Испании; знал он и о его плохих отношениях с Оливаресом. Кардинал также внимательно следил за перипетиями формирования армии Мансфельда и знал, что британский парламент неохотно предоставил субсидии. Грандиозная картина общеевропейской войны, нарисованная собеседником, сразу показалась ему тем, чем она по сути и была: полетом мысли, не опирающимся ни на какие реальные возможности.
К тому же Франция не была готова к военным действиям. Она и не могла быть к ним готова, пока существовала опасность гражданской войны: приходилось постоянно опасаться вооруженного конфликта с гугенотами Ла-Рошели или Лангедока. Бекингема это не заботило: он был уверен, что в нужный момент удастся поддержать Ришелье и убедить собратьев по протестантской вере.
Министр Людовика XIII быстро понял, что, кроме красивых слов, англичанин не имеет за душой никаких конкретных предложений. В своих «Мемуарах» кардинал весьма сурово отзывался о герцоге: «Герцог Бекингем приехал во Францию под предлогом того, чтобы засвидетельствовать радость своего государя по
