– Да. Я хотел, чтобы у Джонни не было неприятностей. Он мне симпатичен, и если бы не я, Адаме считал бы вашего брата убийцей.

– Вы считаете, что это стоит пятисот долларов? – Гильда провела языком по губам.

– Предоставляю решать вам. Джонни вам не чужой, и я спас ему жизнь.

Гильда с отвращением посмотрела на шантажиста и, к облегчению последнего, опустила пистолет.

– Я думал, – пробормотал Свитинг, – вам будет интересно узнать, что Морис Верд вернулся. Но, может быть, вы знали об этом и без меня?

Девушка внимательно смотрела на него большими зелеными глазами.

– Нет, я не знала, но меня это не интересует. Она достала из ящика стола пачку банкнот и вынула две по пять долларов.

– Возьмите это! Ваши сведенья не стоят большего. А теперь – вон!

Свитинг с трудом поднялся и дрожащей рукой взял брошенные ему деньги.

– Неужели вы не можете дать мне больше, – простонал он, – я в ужасном положении!

Он направился к выходу, Лео, поджав хвост, пошел за хозяином. И вдруг в прихожей раздался звонок.

– Идите за мной, – приказала Гильда, – и поживей! Свитинг подхватил Лео на руки и пошел за Гильдой, которая подвела его к другой двери.

– Там – черный ход. Спускайтесь и никогда больше не показывайтесь мне на глаза.

Свитинг, едва волоча ноги, открыл дверь, и в ту же минуту в прихожей снова позвонили. Ему ужасно хотелось знать, кто этот поздний посетитель, но под нетерпеливым взглядом Гильды дверь пришлось закрыть. Однако ничто не помешало ему приложить оттопыренное ухо к замочной скважине. Гильда, конечно, заперла дверь, но в кармане Свитинга всегда была отмычка. Немного повозившись, он открыл замок и, оставив Лео на площадке, прокрался по коридору и приложил ухо теперь уже к двери спальни.

Не успев войти, О'Брайен заметил, что Гильда взволнована.

– Что с тобой, дорогая? Тебя снова кто-то огорчил?

– Джонни исчез, – печально ответила она. – Ты не знаешь, где он может быть?

– Знаю. Я, собственно, и пришел, чтобы рассказать тебе. Представляешь, я застал его у себя дома. Он хотел сделать мне предложение.

– Какое предложение?

– Ты же знаешь Джонни. Больше всего на свете его интересуют деньги. Он просил, чтобы я оплатил ему проезд в Европу.

– Сион, мне не нравится, что он тянет из тебя деньги. Надеюсь, ты отказал ему?

– Дело уже сделано. Хорошо уже то, что мы избавились от него хоть на время.

– Как? Он уже уехал?

– Я проводил его в аэропорт. Мне пришлось здорово потрудиться, пока я достал ему место на самолет.

– И он уехал, не попрощавшись со мной? – недоверчиво спросила Гильда.

– У него не было времени. Он написал тебе. Вот! – Он вынул из бумажника конверт и протянул Гильде.

– Он хотел позвонить тебе, но все телефонные кабины, как назло были заняты, а самолет ждать не будет.

– Как жаль… Я бы хотела пожелать ему доброго пути, Сион.

– Не думай об этом, дорогая. Он теперь нескоро вернется. Займемся лучше своими делами: я сейчас занят подготовкой к свадьбе. Думаю, все будет готово к концу недели.

Лицо Гильды прояснилось.

– Когда захочешь, Сион.

Он подошел к девушке и осторожно поцеловал в щеку.

– Хорошо, родная. Ложись спать и ни о чем не тревожься. Я позвоню тебе утром.

Свитинг подслушивал с живейшим интересом. Итак, Джонни удрал, а Гильда собирается замуж. Кто этот тип, которого она называла Сионом? Свитингу ужасно хотелось открыть дверь и хоть одним, не травмированным, глазом посмотреть на ее гостя, но рисковать было нельзя. Он слышал, как Гильда проводила этого Сиона, и входная дверь закрылась. Гильда вернулась в спальню.

Свитинг вздохнул. Нужно было уходить. Во всяком случае в кармане у него было десять долларов: было, чем заплатить за квартиру. Но, когда он заплатит, у него снова ничего не останется. Свитинг почувствовал вдруг, что хочет есть, да и Лео не лопался от сытости. Что плохого может случиться, если он сейчас потихоньку заглянет в кухню? Может быть, в холодильнике завалялись холодный цыпленок или ветчина? Неслышным волчьим шагом он прошел по коридору и, войдя в кухню, включил свет. Прямо перед ним стоял огромный холодильник, голодный огонек вспыхнул в глазах шантажиста. Свитинг прислушался: в квартире царила непроницаемая тишина. Бочком он подобрался к холодильку и потянул ручку на себя. Дверца отворилась. Вопль ужаса вырвался из глотки шантажиста: на полу огромной камеры с окровавленной головой скрючился Морис Верд.