очень тяжело, даже страшно, очутиться с такими людьми в тяжелом положении. Хуже, чем одиноко, чувствуешь себя. Когда ты один, то ты свободен. Если хочешь жить, то борись за эту жизнь, пока имеешь силы и желание. Если никто и не поддержит тебя в трудную минуту, зато никто не будет тебя за руки хватать и тянуть ко дну тогда, когда ты еще можешь держаться на воде. Не следует упускать из виду, что в данном случае «хватают за руки» не потому, что сами не могут «плыть», а потому, что не желают, потому что легче «плыть», держась за другого, чем самому бороться.

Поевши гаг и яиц, принесенных им Луняевым, «сонливцы» тронулись дальше. Только к 9 часам вечера они приплелись к месту, назначенному для лагеря. Когда я стал укорять их за лень и нежелание помогать мне в общем спасении, то они только старались свалить вину друг на друга. Пошли обычные пререкания и перебранки, так надоевшие мне за время пути.

Утром 27 июня (10 июля), около 8 часов, отобрав 4 человека, я послал их на лыжах за оставшимся на леднике каяком. Остальные же занялись устройством лагеря, охотой и собиранием яиц. Я же, взяв винтовку, отправился на разведку на южную сторону мыса. Любопытно все же, где мы находимся? На своей карте я не могу подобрать ни одного места, похожего ни по форме, ни по широте.

Эта свободная от льда земля, которую мы и видели со льда в виде коричневой полоски, представляла западную оконечность какого-то очень большого острова, сплошь, по-видимому, покрытого высоким ровным глетчером. Северная часть этой земли была очень низменна, но к югу она поднималась террасами. Я шел около подножия ледника, где снег еще сохранился и лежал ровным, плотным пластом. Ширина земли в этом месте, я полагаю, была верст 10 или 12. Часа через два хорошего хода я пришел на южный берег, который в этом месте был вышиною над уровнем моря сажен в 10. Берег был каменистый, снег почти со всей земли уже стаял, и только местами еще виднелись пятна его. Повсюду сбегали к морю ручьи. Чудная картина открылась перед моими глазами, когда я подошел к обрыву берега. Вместо надоевшего за два года льда и торосов, передо мною до самого горизонта расстилалось свободное море. Солнце ярко освещало этот простор, по которому ходила зыбь. Лишь местами плыли одинокие небольшие льдинки, сильно размытые, изъеденные волной. Как приятно было слышать шум прибоя у берега, как не хотелось оторвать глаз от этой массы свободной воды, от этого горизонта, на котором глаза невольно искали паруса или дымок.

Влево шел берег, покрытый почти сплошь ледником. Лишь только местами на мысах пробивались из-под снега и чернели скалы. Нависшая над ледником мгла не давала возможности рассмотреть очертание и характер берега дальше 7 или 8 верст, но что касается этой части его, то он был неприветлив и суров. Правее, на запад, берег был без ледника. Далеко на W и WSW был виден сильно разреженный лед, который, по-видимому, выносился понемногу в открытое море на юг.

Еще несколько туманных дней, не заметь мы вовремя нашего «лунного острова», и мы были бы вынесены с мелким льдом в море Понятным становилось то беспрестанное движение льда, та поминутная перестановка отдельных льдин, которую мы наблюдали перед тем, как открыть остров: мы были почти у края льда, почти у свободного моря. По этому разреженному льду идти пешком к Шпицбергену нечего было и думать, если бы я и пожелал еще выбирать между Флорой (мысом Флора — Примеч. ред.) и Шпицбергеном. Но теперь я об этом и не думал. Никаких островов в этом направлении, т. е. на WSW и OSO рассмотреть мне не удалось. Но от WSW и OSO, т. е. до направления берега, море до самого горизонта совершенно свободно от льда, и этот морской простор очень радовал меня.

Эх, «Св. Анна», вот бы куда, красавица, тебе попасть! Тут бы ты пошла чесать, не надо и машины!

Пронзительный ветер, дувший с ледника, не дал мне возможности продолжать разведку на W. Ветер прямо сшибал, не давая возможности стоять на ногах, и я принужден был повернуть обратно. По дороге удалось подстрелить из винтовки двух гаг, сидевших на гнездах, где я нашел 6 яиц, часть которых употребил на свой обед. В 5 часов вечера я вернулся к нашему лагерю, а скоро подошли и охотники. Наш запас провизии за вчерашний день увеличился на 13 гаг. Охотники сообщили, что на W берегу острова видели какие-то громадные старые кости. Полагаю, что это китовые. Сегодня Шпаковский и Конрад, уйдя на SW оконечность острова на охоту, сделали замечательную находку. Недалеко от моря они увидели небольшой каменный холм. Их поразила правильная форма этого холма, и они заинтересовались им. Подойдя ближе, они увидели недалеко бутылку из-под английского пива с патентованной завинчивающейся пробкой. Ребята сейчас же разбросали холм и скоро под камнями шли железную банку, окрашенную коричневой красой. В банке оказался очень хорошо сохранившийся, как новый, английский флаг, а под ним — такая же бутылка, какая лежала и около холма. На бутылке была приклеена бумажка с несколькими именами, написанными по-английски, а внутри была найдена записка:

По-английски я очень мало понимаю, но кое-как соединенными усилиями с Нильсеном и с помощью имеющегося у меня краткого словаря мы разобрали, что английская полярная экспедиция, под начальством Джексона, отойдя в августе месяце 1897 года от мыса Флора для поисков земли, лежащей к северо-западу от Земли Франца-Иосифа, прибыла на мыс Мэри Хармсворт, где и положила этот английский флаг и записку. В конце сообщалось, что на судне «Виндвард» все благополучно. Подписана бумага начальником экспедиции Джексоном.

Вот разъяснение всех моих сомнений, полученное совершенно неожиданным образом. Значит, мы находимся на мысе Мэри Хармсворт. Это юго-западная оконечность Земли Александры. Северо-западный берег этой земли у меня на карте нанесен гораздо севернее. Положим, не надо забывать, что он у меня нанесен пунктиром, и того, каким способом я получил свою карту. Странно было бы, если б она оказалась совершенно правильной. Достаточно того, что на ней нанесена Земля Александры и южный берег, вдоль которого нам предстоит путь. Сегодня я брал высоту солнца и определил широту нашей стоянки 80°35?.

Завтра мы предполагаем перейти на южный берег острова и поскорее отправиться далее, к мысу Флора, в имение этого знаменитого англичанина Джексона, который, по-видимому, тут везде побывал. Теперь-то мы находимся на известном тракте! Провизии у нас имеется дней на 5, а за это время мы должны далеко уйти.

Понедельник, 30 июня (13 июля). Вчера утром, около 9 часов, мы покинули наш лагерь на мысу Мэри Хармсворт и пошли на южный берег для следования далее. Должен сознаться, что неохотно мы покидали этот гостеприимный клочок земли, так сильно полюбившийся нам за три дня, проведенные на нем после бесконечной ледяной пустыни, о которой и вспоминать неприятно. Если бы не слабая надежда найти жилье на мысе Флора, мы, пожалуй, ничего не имели бы против пожить здесь и подольше, а будь сейчас август месяц, то, пожалуй, можно было бы и зазимовать здесь. Но теперь это не имеет смысла.

Я пошел вперед и дорогой убил двух гаг. К полудню мы уже были на берегу моря. Каяки наши были в исправности, нигде не пробиты и даже не так давно густо пропитаны поверх краски гретым тюленьим жиром. На них обоих была двойная обшивка, которая была снята с поломанных и брошенных ранее каяков.

Мой каяк поднимал, не считая груза, нарты и двух человек, а другой мог свободно поднять трех человек. Нам предстоял выбор: идти ли всем десятерым по леднику и тащить за собой груз, или разделиться на две партии, из которых одна шла бы на лыжах по леднику налегке, а другая партия, в пять человек, плыла бы вдоль ледника на каяках. Не говоря уже про то, что при последнем способе мы могли бы двигаться несравненно быстрее, но, плывя на каяках, была еще возможность убить тюленя или нырков, которых много летает над водой, но на леднике не показывается. Мы избрали этот последний способ передвижения. Место нашей встречи с береговой партией мы назначили на видневшемся вдали черном мысу, должно быть, в бухте Вейпрехта. Партии, шедшей пешком, я опять напомнил о мерах предосторожности во время путешествия по леднику. Они взяли с собой наш длинный линь, которым мы