В. Беринга, Магеллана и других. Не забудьте при этом, что измышления Забелина, уважаемого человека, он член редколлегии журнала „Вокруг света“, часто издает свои поучения в издательстве „Мысль“, они вышли тиражом в 3 миллиона 600 тысяч экземпляров.

По сути Вы утверждаете обратное, очень убедительно, аргументированно. Так оно и было, кажется, особо-то и доказывать не надо. Но, поди ж ты, „ниспровергатель“-то есть. Мало того, его мысли взял на вооружение престарелый профессор Лебедев, маститый ученый, и некоторые другие. Эта ржа разъедает умы людей. Какая возможность у Вас была дать отпор этим заумничавшимся „нравственникам“! А у Вас бесконечный вопрос: „Кто знает? Кто скажет?“ Вот они и скажут. А с чистоплюйством „нравственников“ надо бороться. Ведь они так всех наших первопроходцев русских за то, что они не пользовались носовым платком, в ватерклозет спустят…

Вы верите Альбанову, считаете его героем и нравственным человеком, которому нечего скрывать. И тут же создаете „загадку штурмана Альбанова“.

Помните, что творилось до книг Н. Болотникова с „железным боцманом“ Бегичевым? Какие только небылицы о нем не рассказывали! Выполнил человек исследование — и усеклись небылицы. И Бегичев от этого только выиграл. Спустился на землю и одновременно поднялся на диксоновский пьедестал. Выправило дело исследование. Необходима война со слухами! Беспощадное, аргументированное их истребление! Боюсь, что Вам придется в следующем издании бороться с самим собой, с Вами же невольно распространенными слухами.

А можно было бы начать эту борьбу сразу. Для этого надо не только привести их, но сразу дать оценку, подробную, беспощадную. Ибо Вам верят, Вас воспринимают как специалиста в этом вопросе, у Вас ищут ответа. А Вы в конце концов сами признаетесь, что душа Альбанова Вам так же непонятна, как и в начале поиска…»

В одном из писем Владилен Александрович Троицкий, как бы отвечая на вопрос, в свое время поставленный Алексеем Иосифовичем Яцковским: «Кто же забрал бумаги Альбанова у Варвары Ивановны в Красноярске?», писал:

«Редактор и автор комментариев книги „Подвиг штурмана Альбанова“ журналист Никита Яковлевич Болотников (умерший год назад) рассказывал мне, что в середине пятидесятых годов перед изданием „Подвига“ по его просьбе корреспондент ТАСС — Юрий Федорович Бармин посетил Варвару Ивановну, спрашивая, нет ли у нее еще каких-нибудь бумаг или фотографий брата, но та неохотно и испуганно отвечала, что ничего нет, что все еще до войны отослала В. Ю. Визе. Я пробовал писать Бармину в Красноярск, но ответа не получил…»

Значит, ни Болотников, ни Визе у Варвары Ивановны не были, Бармин ушел ни с чем. Если она еще до войны все отослала Визе, то почему так скудны и, мягко говоря, неточны сведения об Альбанове, опубликованные им в 1949 году в «Летописи Севера»? Неужели эти бумаги лежат сейчас где-нибудь вместе с архивом Визе? Или они по какой-либо причине просто не дошли до Визе?

Или у Варвары Ивановны был еще кто-то? Может, Конрад? Чтобы скрыть следы своей страшной тайны: следы своего побега, ставшего прямой причиной гибели четырех участников экспедиции?

Кстати, где он жил и чем занимался сразу после смерти В. И. Альбанова? Один эпизод его жизни того времени удалось выяснить Сергею Владимировичу Попову: «В 1919–1920 годах он служил в Байкальском отряде Сибирской военной флотилии. По свидетельствам, был крутого нрава, в общем, лихой матрос. Занимал должность коменданта отряда. Даже арестовывался ЧК за то, что однажды на пути из Лиственничного, где базировался отряд, в Иркутск выгнал всех пассажиров с помощью оружия на заготовку леса, среди которых был и председатель ЧК Бирман, кажется. Это свидетельство тогдашнего начальника Конрада Е. П. Фрейберга».

Так в чем же все-таки причина разлада?

Нет возможности выслушать противоположную сторону. Снова внимательно перечитываю «Выписку из судового журнала», сделанную Брусиловым. «Освобожден от должности…», «готовится в путь», «строят каяки…» Нет, Георгий Львович старательно избегал оценки поступка Альбанова.

Может быть, причина разлада, — как я уже делал предположение, — в принципах руководства? Во взглядах на будущее? Или все-таки, как гласит народная мудрость: «Во всяком деле ищи женщину?» Может быть, это обстоятельство было не главным, но наложилось, обострило два первых?

Я снова прибегаю к помощи Владилена Александровича Троицкого:

«В 1957–58 годах я был знаком с полярным капитаном А. В. Марышевым, ныне покойным, который до войны какое-то время плавал на одном судне с Александром Конрадом. На вопрос Марышева, в чем причина разлада Альбанова с Брусиловым, тот якобы после долгого молчания с присущей ему непосредственностью и прямотой неохотно ответил: „Все из-за бабы получилось“. Хорошо зная правдивость и честность Марышева, я не допускаю, чтобы он мог это придумать. Марышев также говорил, что не вытянуть было из Конрада никаких подробностей».

В ответном письме я спросил Владилена Александровича видел ли он сам дневник Конрада.

Через какое-то время Владилен Александрович писал мне:

«Получилось так, что мне пришлось слетать в Ленинград. Я и раньше в Музее Арктики и Антарктики видел дневник Конрада, а после Вашего письма решил взглянуть на него снова, почитать более внимательно. Это толстая тетрадь в черном коленкоровом переплете, титульный лист которой озаглавлен рукой Е. А. Жданко. В нем обычно с интервалом в одну-две недели Конрад очень лаконично записывал нехитрые матросские события, результаты охоты.

Эти строки не добавляют ничего существенного к „Запискам…“ Альбанова. Но анализ дневниковых записей за июнь 1914 года мне позволяет с уверенностью предполагать, что „беглецами“, ушедшими 19 июня к острову на лыжах, были Конрад и Шпаковский. Впоследствии Конрад, видимо, очень раскаивался в своем поступке, из-за которого пришлось бросить каяк, а на двух оставшихся путники вынуждены были плыть к мысу Флора поочередно, что и вызвало гибель четырех пешеходов на пути по леднику к мысу Гранта. По-видимому, этим и объясняется нежелание Конрада кому-либо рассказывать об экспедиции на „Св. Анне“, что отмечали все, кто пытался его расспрашивать…»

Замкнутость Конрада отмечал и встречавшийся с ним Валентин Иванович Аккуратов:

— Он неохотно, с внутренней болью вспоминал свою ледовую одиссею. Скупо, но тепло говорил об Альбанове. Конрад наотрез отказывался сообщить что-нибудь о Брусилове, о его отношении к своему штурману. После моего осторожного вопроса, что связывало их командира с Ерминией Жданко, он долго молчал, а потом тихо сказал: «Мы все любили и боготворили нашего врача, но она никому не отдавала предпочтения. Это была сильная женщина, кумир всего экипажа. Она была настоящим другом, редкой доброты, ума и такта…» И, сжав руками словно инеем подернутые виски, резко добавил: «Прошу Вас, ничего больше не спрашивайте!» Больше к этой теме мы не возвращались.

Согласитесь, что в этой попытке Конрада уйти от прямого ответа отчасти уже кроется положительный ответ, да. Георгий Львович был неравнодушен к Ерминии Александровне Жданко. В такой интерпретации «прочли» «Записки…» Альбанова и Д. Алексеев с П. Новокшоновым: «Но где-то между строк едва ощутимо проступают иные контуры. Вероятно, нервному, впечатлительному Брусилову показалось, что Валериан Иванович к тому же еще неравнодушен к Ерминии Александровне. И Альбанов, корректный, более выдержанный, чем Брусилов, ушел».

А вот что еще раньше писал мне Алексей Иосифович Яцковский: «В Красноярске живет вдова енисейского капитана К. А. Мецайка, капитана парохода „Север“, на котором по приезде в Красноярск в 1918 году служил Альбанов, Надежда Александровна, которую, кстати, когда-то Фритьоф Нансен, проезжавший через Енисейск, — видел в облике „прелестной дочери гостеприимной хозяйки“. Мне приходилось беседовать с нею. Отрывочно вспоминая кое-что из давних встреч своего мужа с Альбановым — это относится к годам 1918–1919, когда Альбанов захаживал к ним домой в Красноярске, — она подтвердила, что иногда Альбанов говорил и о брусиловской экспедиции.

Так вот, по словам Надежды Александровны, Альбанов считал, что одной из причин (возможно, главной) разлада в экспедиционном составе, недоразумений между руководителями экспедиции и даже трагического исхода, на который оказалась обреченной „Св. Анна“, было участие женщины в этой экспедиции. Альбанов якобы был того мнения, что женщине не место на морском судне, тем более — в полярном плавании… Как вы знаете, подобный взгляд прочно бытовал в среде моряков тех времен и даже значительно позже.