У Маркиной оказалась приметная сумка. Темно-коричневая с двумя отделениями. На длинном ремне. Не Симбирцевой ли?

— Откуда у вас эта сумка? — спросил Саидов.

— Купила в Ташкенте.

— Точнее.

— В ЦУМе...

Утром пригласили для опознания Каратаева. Инженер сказал не раздумывая:

— Это сумка Симбирцевой! Одна застежка не запиралась. Она положила в сумку тетради, а застежка не запиралась.

Но застежки запирались.

Дианинов вспомнил про журналиста. Пирмухамедов еще был в районе. Пригласили в отдел.

— Ее сумка! — выбрал из десятка других, разложенных на столе.

— Чем можете доказать?

Он не приближался к столу, словно боялся дотронуться до сумки.

— Ремень был надорван. Сшит черными нитками.

Ремень оказался целым.

— Может быть, в самом деле купила она эту сумку? — засомневался Саидов.

— Запросите Ташкент, — сказал Дианинов.

Экспертиза признала: нож, изъятый у шофера Жосанова, не имеет зазубрин. Стало быть, это не тот нож, каким была убита Симбирцева.

На очной ставке Жосанов сказал твердо:

— Ты мне показала это ущелье!

— Ну я, — вдруг согласилась Маркина. — Что тут такого?

— Откуда вам известно это ущелье? — спросил Дианинов.

— Ниоткуда. Просто увидела ущелье и говорю: свернем.

— Завязал я, гражданин начальник! — уверял Жосанов.

— Ладно, — вдруг сказал Дианинов. — На этот раз вы свободны.

— Вот спасибо!

— Жосанов! — вернул его от дверей полковник. — Нож забыли.

— Да ну его к черту! — стал открещиваться Жосанов...

— Темнишь, Маркина, — сказал Саидов, показывая телеграмму из Ташкента, — Не было в ЦУМе таких сумок.

— Дайте закурить.

— Ну? — спросил Саидов, подвигая к ней портсигар.

— Ладно, — согласилась она. — Все равно вы меня так запрячете, что он не достанет. В конце февраля, — сказала Маркина, — была я в Зангоре. Крохотный городок. Не развернешься. Вышла на шоссе. Проголосовала. Подобрал грузовик (в марках не разбираюсь). Шоферу на вид лет сорок. Костлявый. В тюбетейке. Синих очках. «Сколько возьмешь?» — спрашиваю. «Не обеднеешь». Посадил он меня в кабину, а чемодан закинул под брезент в кузов.

Вначале он все молчал. Въехали мы в горы, и тут он вдруг свернул с дороги. «Это еще куда?» — «Мусульманин я». — «Ну и что?» — «Молиться, — говорит, — время». Остановил он машину в таком месте, где, кроме нас, никого не было. Вышел из кабины. Расстелил вроде бы коврик — и на колени. «Иншалла, иншалла...»

Смешно мне. Кончил молиться. Зовет. «Гляди, как хорошо тут». Подхожу к нему. «Иншалла — это что?» — спрашиваю. «Если, — говорит, — аллах пожелает!» — и меня на коврик. Ну вот, думаю, рассчитались... Потом он пиво из-под сиденья достал. Меня угощает, а сам не пьет. Обходительный. Жениться обещал. У мусульман, говорит, по закону четыре жены положено.

Стемнело, когда мы к Садбаргу подъехали. Ссадил он меня на окраине. Гляжу, перекосило всего. Нож вытащил. «Адат знаешь?» — «Откуда мне знать?» — «Сейчас разъясню». Я чуть живая от страха. «Хоть слово кому — и конец! — Нож приставил. — Машалла. — Объяснил: — Так бог пожелал!»

Из кабины вылезать не стал. Я сама свой чемодан из кузова сбросила. Да сумку эту прихватила. У него там были ящики с товарами...

Дианинов приказал:

— Дать ориентировку. Машина бортовая. В конце февраля была загружена промышленными товарами, в том числе сумками такими-то. И еще: шофер совершает религиозные обряды.

Музаффар-заде вызвал Маркину в прокуратуру. Уточнить кое-какие детали.

— Он угощал вас пивом, — напомнил следователь. — Чем откупоривал бутылки?

— Зубами. У него это ловко получалось.

Музаффар-заде направил выловленные металлоискателями пробки от пивных бутылок на стоматологическую экспертизу.

Саидов нарезал любительскую колбасу и принялся за хлеб. Ломтики получились тоненькие. Он пожалел, что рядом нет жены. Она бы его обязательно похвалила.

И сразу стал думать о диссертации, которую она должна защитить на этой неделе. О банкете, с которым ей без него не справиться. Вздохнул.

Колчин раздобыл кипяток и заварку.

Пришел Дианинов. На столе колбаса, масло.

— Богато живете, — сказал он.

В дверь постучала дежурная по этажу:

— Вот давеча вы беседовали с нами...

Случай, о котором хочет рассказать, произошел в августе прошлого года.

— Часов в семь утра пришла к нам в гостиницу женщина, а на самой лица нет. Поселилась в отдельном номере. Слышу, плачет. Я толкнула дверь. Заперта. Постучалась. «Кто там?» — «Дежурная». — «Что надо?» — «Может, помочь чем?» — «Нет». А потом сама позвала. Добиралась на попутном грузовике. Но шофер проколесил с ней всю ночь и напоследок ограбил. Заняла она у меня тридцать рублей. А вскоре прислала перевод. Очень просила об этой истории никому не говорить. Я и не говорила. Вам первым. Вдруг пригодится.

— Спасибо, — сказал Дианинов. — А как фамилия той женщины?

— Замонова Биби-ханум. Приезжала по каким-то делам в командировку.

— Уж не выйдем ли на преступника? — спросил Саидов, когда дежурная ушла.

— Будем проверять все версии — обязательно выйдем. — Дианинов налил в стакан остывший чай и, сделав глоток, поморщился.

Потом он разговаривал с женой. И с Машенькой. Она уже была дома. Бросить бы все сейчас — и к ним. Повод имеется. Кому-то надо лететь в Душанбе. К женщине, про которую рассказала дежурная по гостинице. Вот он и полетит.

— Закажите билет на самолет.

— На чье имя? — спросил Саидов.

— На ваше, — улыбнулся полковник. — Вы думаете, я забыл про диссертацию?

— Пусть летит Колчин, — возразил Саидов.

«Завтра у Татьяны день рождения!» — вспомнил полковник. Колчина бы он тоже отправил в Душанбе. Но лететь мог только один.

Майор стал возражать:

— У Татьяны каприз...

Саидов перебил: