всех деталей, пересказывает лишь суть разговора, и при случае мог сослаться на то, что к такому выводу он пришел после всего услышанного.
Дело сержанта Воропаева было поручено лейтенанту госбезопасности Любченко. За линию фронта его сопровождал разведчик Иван Чайка. Он накануне выписался из госпиталя.
До Шаповаловки добрались на четвертые сутки без особых приключений, но уже там, на месте, сложности возникали одна за другой. Даже ночью подойти к хате Анны Франько незамеченными не было возможности. Потом неизвестно, как встретит Анна советских разведчиков. Если Воропаев немецкий шпион, не исключено, что его подруга «в курсе». В таком случае не миновать беды — в селе стоял немецкий гарнизон.
Решено было искать встречи с местными партизанами, хотя сроки и поджимали — на всю операцию было отпущено десять дней, — другого выхода не было. Но не прошло и суток, как Иван Чайка привел в небольшую рощицу, где укрывался Любченко, паренька лет шестнадцати, на щуплом теле которого каким-то чудом разместилось столько оружия, что его хватило бы на отделение солдат. Паренек — звали его Филя — оказался человеком обстоятельным. Только окончательно убедившись в полномочиях Любченко, он сказал, что их горю можно помочь. Немного подумав, он предложил план, с которым разведчики согласились.
Филя сбегал в село и, возвратившись через час, сообщил, что их человек еще раньше сговорился с Анной идти на Козье болото за клюквой. Места там глухие, и товарищи без помех смогут допросить и Франько, и обязательно их человека, чтобы Анна, не дай бог, ничего не заподозрила, ведь ее двоюродный брат служит старшим полицаем в соседнем селе Межеречье.
Партизанская связная вывела Анну к условленному месту, когда солнце еще не поднялось над верхушками деревьев. Любченко, у которого к тому времени полностью сложился план проверки, приказал Чайке «допросить» вторую женщину, а сам увел Анну подальше от тропинки.
На все вопросы Франько отвечала многословно, с причитаниями, но в общем толково. О Воропаеве не сказала ничего.
Когда Любченко попросил вспомнить номер немецкой машины, которая находилась у нее во дворе десять дней назад, и по возможности подробно описать ее пассажиров, у женщины от удивления округлились глаза. Но Любченко продолжал настаивать, подчеркивая, что от ее ответа зависит судьба и даже жизнь близкого ей человека. Анна молчала.
Тогда Любченко как бы между прочим спросил, что гражданке Франько известно о судьбе сержанта Петра Ивановича Воропаева. Анна часто-часто заморгала, по щекам ее покатились слезы. Немного успокоившись, Франько поведала, что Петра выдал фашистам родной брат ее мужа — душегуб и христопродавец. Воропаева отправили в райцентр и посадили в тюрьму. Тогда Анна слезами и щедрыми подарками задобрила брата-полицая, упросила его обратиться с ходатайством к немецкому начальству о помиловании Воропаева. Брат пошел на прием к коменданту. Потом потребовал еще тысячу рублей и сообщил, что герр комендант пообещал заменить для ее танкиста расстрел концлагерем.
Анна сама ходила в комендатуру, но в последний раз к ней вышла молодая немка в гестаповской форме и сказала, что нужно подождать, пока ее любовник искупит свою вину перед Германией.
Любченко подробно записал рассказ Франько и, заставив ее расписаться, строго предупредил, чтобы ни одна живая душа не знала об их разговоре.
Вскоре разведчики обедали в партизанской землянке и задушевно беседовали с командиром отряда. Финал этого разговора был несколько неожиданным. Любченко решил пробираться к линии фронта в одиночку. Чайка же на некоторое время должен был оставаться в отряде. Причиной тому была белокурая переводчица Гелена, работавшая от гестапо в одном из подразделений абвера.
В Особом отделе фронта уже имелись некоторые данные на бывшую официантку столовой штаба пограничной армии Гелену Ягодзинскую. Зная всех высших командиров и политработников этой армии, она в первые месяцы войны разъезжала по лагерям для советских военнопленных, выдавала их гестаповцам и лично принимала участие в казнях. Последнее время следы ее затерялись. И вот теперь она опять объявилась как переводчица зондеркоманды. Командир партизанского отряда сообщил чекистам свежие сведения о похождениях Гелены в Харьковской области.
В середине ноября к партизанам поступили сведения, что в соседних районах появился вооруженный отряд, изымающий у местного населения скот, птицу, продукты, деньги и теплые вещи. При этом мародеры называли себя партизанами. Тогда с помощью двух соседних отрядов партизаны окружили бандитов и предложили им сложить оружие. Завязалась перестрелка. Шестеро головорезов было убито, а остальные сдались в плен.
Во время допросов главарь банды Бурый дал ценные показания. К немцам в услужение он пошел прямо из Острогской тюрьмы, где отбывал срок за националистическую деятельность. Гестаповский офицер решил проверить добровольца и спросил, чем тот сможет доказать свою верность рейху. Бурый попросил офицера выйти с ним во двор комендатуры, где находилось несколько десятков военнопленных, взял у охранника автомат и застрелил двух советских лейтенантов.
С точки зрения гестапо, лучшей характеристики о благонадежности не требовалось, и его взяли на службу в карательный отряд. Здесь он и познакомился с шикарной женщиной, полуполькой-полуукраинкой. Несмотря на свою красоту и женственность, она могла заткнуть за пояс любого мужика, и во время проведения карательных акций ей не было равных. Пани Гелена пользовалась у немцев исключительной популярностью и как сотрудник гестапо, и как женщина, понимающая, что каждый защитник рейха вправе получить свою долю женской ласки. Но в последнее время у нее появился постоянный поклонник — обер- лейтенант абвера, которого она официально считает своим мужем, что, правда, не мешает ей время от времени «вспомнить прошлое». В этом Бурый имел возможность убедиться лично, когда формировал в Харькове свою банду. Гелена сказала ему, что в ближайшее время выезжает в Волноваху, туда переводят мужа, и что будет рада встретиться с Бурым и там.
Оставаясь в партизанском отряде, Иван Чайка должен был уточнить сведения о Гелене и по возможности разведать местонахождение и специализацию зондеркоманды абвера, в которой находился ее «муж».
Любченко перешел линию фронта и доложил руководству Особого отдела о результатах проверки. Когда Воропаева ознакомили с показаниями Анны Франько, он сознался, что был завербован немецкой разведкой. Так рухнули расчеты абвера скомпрометировать в глазах Верховного Главнокомандования советского генерала.
Ивану Чайке с помощью местных партизан удалось выяснить, что Гелена выехала со своим «мужем» зондерфюрером Вальтером Вольфом в Волноваху еще 15 декабря. Чайка установил наблюдение за местным подразделением комендатуры и через несколько дней подстерег на дороге мотоцикл с обер-ефрейтором, который служил там. В партизанском отряде, куда его доставили той же ночью, обер-ефрейтор дал ценные показания.
Гелена Ягодзинская была дочерью управляющего имением пана Залевского. Детство и юность провела она в родительском доме недалеко от Яремчи. Еще в 1936 году, когда Гелене было 19 лет, ею заинтересовался гость пана Залевского, сотрудник одной из секретных служб фашистской Германии. Он сумел оценить поразившие его в молодой и изнеженной паненке душевную черствость, властность и готовность идти на все ради достижения своих личных целей. Кроме того, девица уже обладала солидным опытом — пан Залевский начал оказывать ей усиленное внимание, когда Гелене едва исполнилось шестнадцать лет. Немец решил проверить, не ошибся ли он и подходит ли эта честолюбивая девица для секретной службы. Немецкую разведку интересовали некоторые дела хозяина поместья, крупного польского магната, имеющего обширные связи в правительственных кругах. Гелена превзошла все ожидания своего первого патрона. Очень скоро в ее «сердечной» коллекции оказалось несколько влиятельных приятелей хозяина, а за сведения, которые она у них выудила, разведчик получил солидное денежное вознаграждение и повышение по службе. Так 19 лет от роду Гелена была зачислена в штат СД.
Осенью 1939 года, когда западные области воссоединились с Советской Украиной и семья Ягодзинских собралась переезжать в Краков, Гелена неожиданно получила приказ из Берлина остаться в Советском Союзе, переехать в другой город, устроиться на работу и войти в доверие к властям. Это было для нее ударом. Ведь в мечтах она уже видела себя в лучших салонах Парижа, Берлина, Рима. Но с мечтами пришлось расстаться — за три года работы в службе безопасности Ягодзинская успела хорошо усвоить, что
