Он там скоро будет.

— Зачастил по журналюгам Крёстный, — произнёс Борян и, резко выкрутив руль машины, свернул на перекрёстке на соседнюю улицу. После чего, утопив педаль газа в пол, ускорил бег вишнёвой «девятки».

— Да, у него теперь один маршрут, все дела в одних и тех же точках: банк, редакция, офис «Корвета» и помещение, где его партия заседает…

«Девятка» на высокой скорости юркала по сетке городских улиц и через десять минут остановилась на улице Капитанова, напротив высокого девятиэтажного здания, один этаж которого арендовала редакция газеты «Горожанин».

Монин, сняв с себя наушники, протянул их Лехе и, подняв с пола большой чехол для теннисных ракеток, сказал:

— Ну все, я пошёл. Будьте начеку.

Действуем, как договорились.

Он вылез из машины и, пройдя по улице, зашёл в подъезд четырехэтажного дома-»сталинки», расположенного напротив входа в редакцию.

Поднявшись на самый верхний этаж, он остановился на лестничной клетке, на которую выходила лишь одна дверь, ведущая на чердак.

Монин вынул из кармана спортивной куртки небольшую связку отмычек и, взяв самую универсальную, легко открыл внутренний замок двери. Дверь тихонько скрипнула, когда Монин проник на чердак.

Чердак был старый, заваленный всяким хламом. Над головой Монина возвышались деревянные стропила.

Когда-то, видимо, это помещение было жилым или использовалось под производственные нужды, поскольку виднелись ещё перегородки, разделяющие площадь чердака на отдельные комнаты- клетушки.

Монин, держа сумку на плече, прошёл в одну из таких клетушек, в наружной стене которой располагался узкий оконный проем. Вынув из кармана куртки резиновые перчатки, Монин быстро надел их, после чего, поставив теннисный чехол на пол, ухватился за оконную ручку и резким движением распахнул окно. Затем он нагнулся к чехлу и расстегнул «молнию» замка.

Внутри чехла находилась завёрнутая в материю винтовка иностранного образца марки «Хеклер и Кох». Монин быстрыми, ловкими движениями пристегнул к основной части винтовки приклад, навинтил на дуло глушитель, затем на своё место был прикреплён оптический прицел. Последней деталью, которую Монин прикрепил к винтовке, был небольшой магазин, оснащённый пятью патронами.

Передёрнув затвор и приготовив оружие к бою, Монин выставил в окно винтовку и оглядел обширную площадку перед зданием девятиэтажки.

На ней припарковался только что какой-то белый «жигуленок», встав в один ряд с другими автомашинами. Несколько человек вышли из здания, направляясь по своим делам.

Монин перевёл перекрестье прицела на окна пятого этажа, где находилась редакция газеты «Горожанин».

Он знал, что кабинет директора выходит на улицу Капитанова и ему принадлежат два крайних окна в стене, но они были закрыты жалюзи.

«Нет, — подумал про себя Монин, — ловить Крёстного придётся на этой площадке перед зданием. Впрочем, это нетрудная задача, из-за загруженности площадки припаркованными машинами к входу на джипе не проедешь.

А значит, они должны будут идти эти двадцать метров пешком. Никакая охрана не закроет тебя телами от пули, выпущенной с этой точки».

Монин отпрянул от окуляра оптического прицела и, вынув дуло ружья из окна, положил его на плечо.

«Что ж, осталось только ждать, — снова подумал он. — Это самое тяжёлое в моей работе. Ну ничего, я терпеливый, и я дождусь тебя, Крёстный…»

Монин следил за машиной Потапова уже три дня. Приказ на уничтожение Потапова поступил от Грибанова-старшего. Тот сказал Илье, что Крёстный сумел взять их «на кукан» и грозится «сдать» вместе с их новым боссом и Левченко в прокуратуру.

Антон сообщил, что по информации, полученной от Левченко, Потапову удалось записать их разговор с Левченко, при этом он не исключал, что это не весь компромат на них, собранный людьми Потапова.

Горский дал команду на отстрел Крёстного, так как считал, что с его устранением он сможет влиять на ситуацию, оказывая давление на прессу и прокуратуру.

Однако для Монина эти аргументы не имели очень большого значения.

У него были свои счёты с Крёстным.

Во-первых, Потапов угрожал самому факту существования Романовской группировки, а Илья был неотъемлемой частью этой братвы.

А во-вторых, Монин понял, что это люди Потапова следили за ним и предупредили своего шефа у Щукинской бани о возможной опасности, заставив покинуть здание бани с чёрного входа. Монин чувствовал, что он тоже был «под колпаком» у Крёстного. Это его страшно нервировало и задевало самолюбие. Он жаждал отомстить Потапову за это унижение.

Но был ещё один момент, который подстёгивал Монина в его желании убить Потапова. Это был его сон, один и тот же сон, донимавший его из ночи в ночь. Невидимый человек преследовал Илью каждый раз, когда он выходил на «дело», и мешал ему выстрелить в клиента. Это сводило его с ума, он просыпался в холодном поту и не мог заснуть снова.

Монин был уверен, что с ликвидацией Потапова это наваждение прекратится, он чувствовал это совершенно определённо, хотя даже сам себе не мог объяснить до конца, почему он так думает.

И сейчас, ожидая Крёстного, Илья немного нервничал, для него это был решающий момент. От одного его выстрела зависело решение множества проблем, в том числе и касающихся его лично.

Монин не сомневался, что он не промахнётся, он никогда не промахивался.

Чёрного цвета джип «Гранд-Чероки» подъехал к зданию редакции газеты «Горожанин» и остановился.

Из машины один за другим выпрыгнули три телохранителя и, осмотревшись по сторонам, дали сигнал своему шефу, что тот может выходить из джипа.

Монин, молниеносно выставив дуло винтовки в окно, припал к окуляру оптического прицела. Большой палец правой руки снял винтовку с предохранителя, а указательный нежно дотронулся до спускового крючка.

В перекрестье прицела было видно, как только что вышедший из джипа Потапов в плотном окружении телохранителей направился к дверям здания.

Монин взял голову Потапова на прицел, но выстрелить не решался, поскольку периодически Потапова заслонял идущий сзади него телохранитель.

Монин недоумевал, почему до сих пор не открыли огонь его помощники, которые автоматным огнём должны были рассеять телохранителей, предоставив Илье сделать один точный выстрел.

Вдруг, поддавшись какому-то странному необъяснимому порыву, он резким движением перевёл прицел в сторону и чуть вниз — направив его на вишнёвую «девятку», в которой сидели два его приятеля- киллера.

То, что он увидел там, поразило Монина до глубины души. Сквозь лобовое стекло ему было видно, что оба киллера лежат на своих сиденьях в неестественной позе — Борян уткнулся виском в боковое стекло, Леха сидел, свесив голову на грудь. У Монина не было ни малейшего сомнения в том, что они мертвы. Видимо, их убили выстрелами из бокового окна «девятки».

За спиной Монина скрипнула половица.

От этого звука Илью прошиб холодный пот, он резко развернулся, но не увидел никого. В «клетушке» было пусто. Монин так до конца и не мог понять, что это было. Было ли это явью или наваждением.

Он с винтовкой в руках выскочил из комнаты, готовый выстрелить мгновенно по любому движущемуся существу или предмету на чердаке.

Его напряжение было так велико, что он не заметил, как за его спиной бесшумно повис вниз головой,