Третьим и решающим событием стала их встреча в Мюнхене в ноябре, их последняя встреча, если не считать их встречи на конгрессе там же в следующем году. Юнг организовал собрание известных коллег, чтобы формально оставить «Zentralblcitt» Штекелю и основать вместо него новый орган — «Zeitschrift». Юнг предложил, чтобы выдвигаемый Фрейдом план смены журналов был принят без обсуждения, но Фрейд предпочел дать сначала обстоятельный отчет о своих затруднениях со Штекелем и о причинах, заставивших его так поступить. Все дружелюбно согласились с предложенными им мерами.

Затем в течение двух часов Фрейд с Юнгом гуляли перед завтраком. Здесь и представилась возможность разрешить загадку «кройцлингенского жеста». Свое негодование Юнг объяснил тем, что сообщение от Фрейда о визите туда он получил в понедельник, то есть в тот день, когда Фрейд возвращался в Вену. Фрейд согласился, что это действительно явилось бы опозданием с его стороны, но он уверен, что послал оба письма, Бинсвангеру и Юнгу, одновременно, в предшествующий поездке четверг. Затем Юнг внезапно вспомнил, что в конце той недели отсутствовал в течение двух дней. Фрейд, естественно, спросил его, почему же он не посмотрел на почтовый штемпель или не спросил у жены, когда прибыло данное письмо, прежде чем высказывать свои упреки. Негодование Юнга явно проистекало из другого источника, и он ухватился за этот шаткий предлог, чтобы оправдать себя. Юнг стал чрезмерно каяться и согласился, что у него трудный характер. Но у Фрейда также много накопилось в душе, что требовало выхода, и он прочел Юнгу хорошую отцовскую лекцию. Тот согласился с критикой в свой адрес и обещал многое пересмотреть.

За завтраком Фрейд находился в отличном расположении духа, без сомнения, ободренный тем, что он вновь полностью убедил Юнга. Затем последовало небольшое обсуждение недавней работы Абрахама о египетском фараоне Аменхотепе, а потом Фрейд стал критиковать швейцарцев за их недавние публикации в Цюрихе, в которых игнорировались не только его работы, но даже его имя. Об этом эпизоде, включая обморок Фрейда, я уже рассказывал, и нет надобности повторять это здесь, но у меня есть что добавить к данной мной тогда интерпретации. Ференци, услышав об этом инциденте, напомнил Фрейду о подобном случае в Бремене, когда они втроем отправлялись в морское путешествие в Америку в 1909 году. Причина, вызвавшая тот обморок, оказалась та же самая, что и теперь, когда Фрейд одержал небольшую победу над Юнгом. Юнг был воспитан в фанатической антиалкогольной традиции Бургхёльцли (Форель, Блейлер и т. д.), и Фрейд всеми средствами, включая насмешку, пытался заставить Юнга отказаться от своего принципа. Ему удалось изменить прежнее отношение Юнга к алкоголю, однако затем он упал в обморок. Ференци оказался настолько прозорливым, что заранее беспокоился, не повторится ли с Фрейдом то же в Мюнхене. Такое предсказание подтвердилось. В своем ответе Фрейд, который тем временем проанализировал свою реакцию, высказал мнение, что такие приступы могут быть прослежены до того воздействия, которое оказала на него смерть его младшего брата, когда ему было год и семь месяцев. Таким образом, может показаться, что сам Фрейд относился к умеренной разновидности описанного им типа людей, «терпящих крушение в момент успеха». В этом случае успех при победе над оппонентом — самым ранним примером чего стало желание смерти своего маленького брата Юлиуса. В этой связи вспоминается загадочный приступ помрачения сознания, который случился с Фрейдом в Акрополе в 1904 году. В возрасте 81 года Фрейд проанализировал его и проследил его истоки до осуществления им запретного желания превзойти своего отца. Действительно, Фрейд сам упоминал о сходстве между тем переживанием и типом его реакции, рассматриваемой нами сейчас.

Прощаясь, Юнг еще раз заверил Фрейда в своей лояльности и по возвращении в Цюрих написал смиренное письмо, выражающее его огромное раскаяние и желание исправиться. Но в следующую неделю что-то случилось в Цюрихе, о природе чего можно лишь догадываться, так как оттуда пришло письмо, для которого слово «дерзкое» будет мягким определением. После дальнейшего обмена письмами по деловым вопросам произошел еще один, и окончательный, кризис в их личных отношениях. За некоторое время до этого Фрейд обратил внимание Юнга на то, что его концепция об «инцестуозном комплексе» как о чем-то искусственном имеет определенное сходство с точкой зрения Адлера, что этот комплекс «создается» внутри для сокрытия импульсов иной природы. Не только Фрейд отмечал это сходство, а Юнг ненавидел саму мысль о том, что он имеет что-либо общее с Адлером. Он написал Фрейду сердитое письмо, говоря, что «даже товарищи Адлера не думают, что я принадлежу к Вашей группе», это была описка — вместо «к их группе»[134]. Так как Юнг продолжал настаивать, что его отношение к своим новым идеям является сугубо объективным, Фрейд не смог сдержать искушения неосторожно спросить у Юнга, будет ли тот достаточно объективен в высказывании своего мнения по поводу сделанной им описки. Это значило напрашиваться на неприятности при таком легко поддающемся раздражению настроении Юнга, и следующая почта принесла очень дерзкий ответ по поводу «невроза» Фрейда. Фрейд сказал нам, что чувствует себя униженным обращением к нему в подобной манере и что он не может решить, в каком тоне ответить на это письмо. Фрейд написал мягкое письмо, но не отослал его. Однако пару недель спустя в деловом письме Юнгу он предложил прервать их личную переписку, и Юнг сразу же согласился. Они продолжали переписку по деловым и научным вопросам еще в течение нескольких месяцев, но она также прекратилась после неприятного события на конгрессе в 1913 году.

Все это создало крайне щекотливое положение. Юнг все еще являлся президентом Международного психоаналитического объединения и редактором «Jahrbuch» Ему приходилось выполнять обязанности по сохранению единства различных обществ и по образованию новых обществ. Более того, все увеличивающееся расхождение новых идей Юнга с работами Фрейда дошло до такой степени и являлось настолько фундаментальным, что мы начали задаваться вопросом, есть ли вообще что-либо общее в научной работе этих двух групп и как долго сохранится хоть частица общего для какого- либо вида сотрудничества.

Фрейд вскоре примирился с потерей личной дружбы с Юнгом, хотя она и приносила ему огромную радость в течение нескольких лет, и обратился к другим друзьям, особенно к Ференци. Но он корил себя за неправильное суждение о личности Юнга и сказал нам, что, поскольку он совершил такую ошибку, ему лучше оставить право выбора следующего президента за нами, то есть за Комитетом[135]. Объявляя Ференци о разрыве с Юнгом, Фрейд добавил: «Я считаю, что нет надежды на исправление ошибок, допущенных людьми, работающими в Цюрихе, и мне кажется, что через два или три года мы будем двигаться в абсолютно различных направлениях, без какого-либо общего понимания… Лучшим способом защитить себя от какой-либо горечи является такое отношение к событиям, при котором не ждешь ничего хорошего, то есть предполагаешь худшее».

К весне 1913 года не было никакой уверенности относительно того, что произойдет на предстоящем конгрессе и выдержит ли Международное объединение этот раскол. Выражая свою озабоченность по этому поводу, Фрейд писал: «Естественно, все, что уводит в сторону от наших истин, найдет среди обычной публики одобрение. Вполне возможно, что в этот раз нас действительно похоронят, после того как по нашему поводу столь часто понапрасну игрался похоронный гимн. Это принесет огромные изменения в наши личные судьбы, но ничего не изменит в науке. Мы обладаем истиной; я так же уверен в этом, как и пятнадцать лет тому назад… Я никогда не принимал участия в полемических дискуссиях. Моим обычаем является молча отвергать и идти своим собственным путем».

Мёдер написал Ференци, что научные разногласия между венцами и швейцарцами произошли в результате того, что первые являются евреями, а вторые арийцами. Фрейд посоветовал Ференци ответить следующее: «Естественно, существуют огромные различия между еврейским и арийским духом. Мы можем наблюдать это каждый день. Следовательно, несомненно, то здесь, то там будут появляться различия во взглядах на жизнь и искусство. Но не должно быть такой вещи, как арийская или еврейская наука. Результаты в науке должны являться идентичными, хотя их представление может отличаться. Если эти различия проявляются в понимании объективных взаимоотношений в науке, что-то должно быть в ней неверно».

В ходе наших предварительных дискуссий относительно приближающегося конгресса мы все согласились, что нашей целью должно быть сохранение сотрудничества со швейцарцами и что надо сделать все возможное, чтобы избежать разрыва. Мы специально остановились в том же отеле, что и швейцарцы, чтобы избежать видимости напряженных отношений. Ранее я описал ход этого непростого конгресса, проходившего в Мюнхене в сентябре 1913 года, когда 2/5 присутствующих воздержались от голосования в поддержку переизбрания Юнга президентом. После этого оставались лишь