поставила оставшиеся букеты в воду, засунув туда же и тот, что подарил ей Постышев. Пересчитав деньги, она положила в кассу ровно столько, сколько стоил один букет, прикарманив остальное. Ей и в голову не пришло забрать подаренный незнакомцем в кожаном плаще букет домой: она уже давным-давно не могла смотреть на цветы без отвращения.

Майор поспел в театр как раз к концу спектакля.

Встретив жену, он торжественно вручил ей роскошный букет чайных роз, сказав все приличествующие случаю слова. Она пришла в восторг: это было так мило с его стороны! Майор галантно усадил ее в машину, аккуратно просунул следом букет и, обойдя автомобиль сзади, сел за руль. Обходить машину сзади было неудобно, но зато он получил возможность еще раз незаметно осмотреть багажник и задний бампер. На лакированной поверхности не осталось ни пятнышка, ни царапинки, не говоря уже о вмятинах и иных механических повреждениях.

«Чистая работа, — подумал майор Постышев, садясь за руль и вставляя в магнитолу кассету с записью Верди. — Как всегда.»

Постышев не без оснований считал, что ему повезло. Он признавал существование таких чисто стихийных, природных явлений, как удача и слепое везение, но всегда делал при этом оговорку: без упорного труда и грамотного использования серого вещества любая, даже самая фантастическая, удача неизбежно оборачивается пшиком, а то и настоящей бедой.

Его удача сильно напоминала найденный в куче навоза самородок — она была такой же дорогостоящей, неожиданной и опасной. Собственно, сначала он даже не заметил ее, приняв за обыкновенный кусок дерьма, правда довольно крупный, но, потерев из любопытства этот неаппетитный комок, с изумлением увидел тусклый блеск благородного металла.

Не обошлось, конечно, и без счастливого стечения обстоятельств — это и была, собственно, госпожа Удача, в натуральную величину и со всеми онерами.

Год назад майор Постышев, корпевший над очередным рутинным делом, касавшимся незаконной торговли огнестрельным оружием (некий прапорщик — ну конечно, прапорщик, кто же еще! — продал неустановленным лицам десять гранат Ф-1 «лимонка» и полторы сотни пистолетных патронов, и вот теперь майор Постышев должен был установить, кем были эти чертовы неустановленные лица, как будто больше ему нечем было заняться), набрел на след, уводивший куда-то в заоблачные сферы, до которых майору Постышеву было недоплюнуть ни при каких обстоятельствах. Это был даже не след в обычном понимании этого слова, а скорее тоненький, едва различимый пунктир, и не пунктир даже, а так — стрелочка наподобие тех, что рисуют мелом на заборе, когда не знают, что бы такое изобразить.

В рапорте одного из осведомителей майора откуда ни возьмись всплыла вдруг фамилия генерал- полковника Шарова. Упомянута она была как бы между делом, да и из всего контекста следовало, что автор донесения считает участие Шарова в различных скользких сделках делом доказанным, само собой разумеющимся и не подлежащим обсуждению ввиду полной невозможности допрыгнуть до такой фигуры, как генерал-полковник.

Поначалу Постышев не придал этому ровным счетом никакого значения: автор донесения был человеком, что называется, широко, но мелко образованным, весьма экзальтированным и вообще не совсем от мира сего. В голове у него сновали тараканы, вызывая в мозгу информатора короткие, но частые замыкания. Постышев даже подозревал, что половину своих донесений этот тип просто высасывает из пальца, что вскорости подтвердилось.

С одной маленькой поправкой: донесения были высосаны не из пальца, а из бутылки дешевого вина. Справедливости ради стоит добавить, что вторая половина представляла собой неисчерпаемый кладезь бесценной, скрупулезно проверенной информации. Постышев только диву давался: откуда он ее берет?

О том, к какой именно категории отнести рапорт, в котором упоминалось имя генерал-полковника Шарова, Постышев даже не стал думать: если это и правда, Шаров все равно оставался недосягаемым. Пытаясь сковырнуть генерала, можно было запросто свернуть себе шею, а к такому исходу дела Постышев стремился в последнюю очередь. Настораживало только одно: вся остальная информация, содержавшаяся в том самом донесении, целиком и полностью подтвердилась. Это было подозрительно, поскольку его респондент не признавал полумер: если врал, то напропалую, от первого до последнего слова, но уж если брался за дело всерьез, то никогда не позволял себе даже сослаться на непроверенные данные.

Немного поколебавшись, Постышев решил рискнуть и принялся осторожно разрабатывать генерала. Вскоре он пожалел о том, что связался с этим делом: стоило ковырнуть, как оно немедленно принялось распространять невообразимую вонь, от которой мутило даже не отличавшегося излишней щепетильностью майора.

Генерал-полковник Шаров во все времена представлял собой камерную, чисто кабинетную фигуру, не оказывавшую ни малейшего влияния ни на политику, ни на что бы то ни было вообще, кроме своих подчиненных и семьи. Оставалось только гадать, каким образом эта бездарь дослужилась до генерал- полковника и ухитрилась не угодить под увольнение. Как следует обдумав этот вопрос, майор Постышев пришел к выводу, что генерал далеко не так прост, как кажется: только очень умный человек может позволить себе прикидываться дурачком и при этом делать головокружительную карьеру. Этот вывод подтверждал теорию майора насчет удачи и везения, но Постышев решительно не видел, каким образом это может принести ему пользу.

Говоря коротко, генерал-полковник Шаров казался типичным свадебным генералом. Все выглядело так, словно в верхах его высоко ценили и держали у кормушки исключительно в качестве высокоэффективного громоотвода. Чего только не писала о нем пресса! Генерал Шаров — черносотенец и националист, настолько помешавшийся на своих идеях, что, дай ему волю, обрядит всю армию в кольчуги и вооружит саблями и бердышами. Генерал Шаров — коррупционер и мафиози. Генерал Шаров практически единолично повинен в том, что мы с позором прогадили Чеченскую кампанию, Афганистан и вообще все на свете, до финской войны включительно. Генерал Шаров дискредитирует идею национального возрождения великого русского народа высказываемыми во всеуслышание благоглупостями. Генерал Шаров построил в заповеднике трехэтажный терем и платит егерям, чтобы они стреляли во всякого, кто рискнет приблизиться к его феодальной вотчине. Генерал Шаров то, генерал Шаров се...

«Ай Моська! Знать, она сильна, что лает на слона», — то и дело повторял майор Постышев, знакомясь с газетными публикациями, касавшимися генерала.

Почти все это было правдой, и все это выглядело сущей ерундой по сравнению с тем, чем на самом деле занимался Шаров.

Генерал-полковник, как выяснилось, активно приторговывал оружием, то есть занимался деятельностью, автоматически попадавшей в сферу интересов майора Постышева. Поначалу Постышев был несказанно удивлен: каким, спрашивается, оружием мог торговать кабинетный генерал? Вскоре, однако же, выяснилось, что генерал-полковник не столько торгует сам, сколько выступает в роли посредника при заключении крупных сделок, огребая при этом астрономический процент. Крикливый ура-патриот Шаров, оказывается, не гнушался сделками с чеченцами, наркобаронами из Ферганской долины и прочими инородцами, не имевшими ни малейшего отношения к богоизбранному русскому народу. Этот факт окончательно убедил Постышева в двух вещах: во-первых, в том, что генерал действительно гораздо умнее большинства тех умников, которые, хихикая, вертели пальцем у виска за его спиной, а во-вторых, в том, что такую фигуру ему не свалить: слишком много ниточек тянулось к генералу со всех сторон, и очень многие из них вели к людям, для которых жизнь майора ФСБ Постышева значила меньше, чем прошлогодний снег.

Майору оставалось только развести руками: ни Александром Матросовым, ни Виктором Талалихиным он не был и класть свою жизнь на алтарь правосудия не собирался. Собранный им материал был просто бумагой, занимательным чтивом, и найти ему разумное применение в ту пору не представлялось возможным.

Повздыхав о напрасно потраченном времени, майор спрятал всю эту макулатуру подальше и вернулся к своей рутине, издалека с невольным восхищением наблюдая за рискованными номерами, которые на глазах у пораженной публики выделывал господин генерал-полковник.

А потом на горизонте вдруг возник давнишний друг-приятель майора еще по золотым курсантским временам, незабвенный Стас Мурашов. Возник он в своей всегдашней неподражаемой манере: просто свалился в один прекрасный день как снег на голову, позвонив из автомата ровно за полчаса до того, как