– Не трынди, – сказал Куницын, толкая приятеля в спину.

По городу спецназовцы шли, гордо задрав подбородки. Все им уступали дорогу. Местные смирились с тем, что спецназ пьет четвертый день и лучше их обходить стороной. А уж если подзывают и тычут в тебя бутылкой, то лучше выпить вместе с ними – за смерть, за жизнь, за здоровье, за пулю, которая просвистела у виска, или за шальную гранату, которая Божьей волей не взорвалась между ног.

О том, что в цивильной жизни существуют обеденные перерывы, вконец одичавшие бойцы спецназа забыли напрочь. Им казалось, что все в мире существует исключительно для их удобства, ведь они защищали страну и выжили, а значит, и рестораны, и киоски, и школа – все теперь к их услугам. В Чечне у каждого спецназовца имелись универсальные ключи-отмычки – автомат или граната. Если какая-либо дверь перед ними не открывалась сама, то следовало «постучаться» – выдернуть чеку из гранаты и бросить в окно. Дверь открывалась взрывной волной. Заходи и бери все, что уцелело.

Куницын дернул ручку стеклянной двери ресторана, по другую сторону которой красовался навесной замок.

– Постучи, – услышал он привычное слово, брошенное Сапожниковым.

Рука Куницына тут же потянулась к поясу, и он удивился, обнаружив, что там нет гранаты.

Похлопав себя по груди, он не обнаружил и бронежилета. Естественно, не было и «загрузки».

– Что делать будем?

По другую сторону стеклянной двери появилась женщина в белом халате и недовольно крикнула:

– Мы в четыре открываемся.

– Ты, мать, че, не поняла, кто пришел? – и Паша хлопнул ладонью по медалям.

Олег мягко отстранил приятеля и тыльной стороной ладони так саданул по бронзовой ручке двери, что та чудом уцелела. Толстые стекла дребезжали еще секунд пять. Женщина в халате с истошным криком «Петровна, спасай!», бросилась в ресторанный зал. Оттуда пулей выскочила раскрашенная, расфуфыренная заведующая рестораном. Она держала перед собой руки с растопыренными пальцами, словно демонстрировала, что оружия при ней нет.

– То-то, – сказал Паша.

Трясущимися руками заведующая открыла замок и, приговаривая «проходите, мальчики», впустила двух спецназовцев. Осмотрела улицу и с облегчением вздохнула: их однополчан нигде не было видно, если только те не замаскировались по привычке в близлежащих кустах.

– Проходите, – она провела их в зал ресторана, словно сержанты были самыми желанными гостями, которых ждали уже битую неделю, глаза проглядели. – Где желаете: у окна, в глубине, поближе к эстраде или у барной стойки? – заискивающе, глядя в глаза героям чеченской кампании и поблескивая золотой фиксой, лебезила заведующая.

Она прекрасно понимала, что оказывать сопротивление бесполезно. Даже если она умудрится забежать в кабинет и по телефону вызвать милицию, то подмога прибудет слишком поздно.

Паша осмотрелся:

– Непорядок, мать, – сказал он, причем «мать» прозвучало не как часть ругательства, а как дань уважения немолодой женщине.

– Что такое, мальчики?

– Мы одни гулять не привыкли, запускай народ.

– Народ, он к шести-семи подтянется. Вы как раз перекусить успеете, у нас борщ свежий, лангеты, антрекоты.

– Водка у вас есть? – спросил Сапожников, недовольно оттопырив губу.

Глаза его говорили: «Пусть только не найдется!»

– И водочка холодненькая, и коньячок, и винишко, и шампунь.

– Хорошо, нам пива для начала, – он глянул на Сапожникова. – По три бутылки?

– По четыре, – произнес тот, потирая виски. – И салатика поклевать.

– Клубнички не хотите, мальчики?

– Мы не девочки без трусиков. Не хотим, – расплылся в добродушной улыбке Куницын, уса-живаясь за ближайший к сцене столик.

Когда заведующая находилась уже у перегородки, отделяющей кухню от зала, Сапожников крикнул ей в спину – крикнул, как выстрелил (заведующая даже вздрогнула):

– Стой!

В голове у бедной женщины уже промелькнула следующая в логическом ряду фраза: «Стрелять буду, стерва!»

Она повернулась, но вместо этой.непотребщины услышала ласковое:

– И водочки сразу подай, хозяйка.

На кухне заведующая смерила взглядом молодую соблазнительную официантку и сказала:

– Ты, Маша, пока спецназовцы тут, в зал не ходи.

– Пьяные пришли?

– Пока еще нет.

– Злые?

– Я сказала не ходи, спрячься где-нибудь! Я сама их обслужу, на меня они бросаться не станут, не с моим счастьем.

– Спасибо, Петровна, – Маша хихикнула, припала глазом к щели между портьерами.

Сержанты, положив береты на белую скатерть, чинно сидели в ожидании холодного пива.

Они напоминали пингвинов, вынырнувших у белой льдины.

Петровна расстаралась. За один раз на подносе она умудрилась принести и восемь бутылок холодного пива, и две бутылки ледяной водки, и две большие тарелки с мясным салатом.

– Вы бы, ребятки, борща для начала похлебали.

– Борщом только сырость в желудке разводить, толку от него никакого. Потом чего-нибудь мясного рубанем. А пока – пивка.

И они, забыв об обещании, данном друг другу на берегу реки, чокнулись пивными бутылками и, не отрываясь, выпили по первой прямо из горлышка. Пустые бутылки тут же механически поставили под стол.

– Ой, хорошо! – сказал Куницын, доставая мятую пачку с сигаретами и бросая ее на стол. – Хозяйка, а музыка какая у тебя есть?

– Конечно, хорошая, ребята!

По вечерам в ресторане играла «живая» музыка, в другое же время для развлечения посетителей использовали три набора кассет: так называемую «военную музыку», песни для «братвы» и для гостей с Кавказа. Военные были завсегдатаями ресторана, поэтому вкусы этой публики Петровна знала как свои собственные.

Она зашла за портьеру и прошептала:

– Маша, «Комбата» ставь.

Загремела музыка, запел Коля Расторгуев.

Спецназовцы напряглись, но, лишь заслышали знакомое «Комбат, е комбат», тут же просветлели лицами.

Руки сами потянулись к водке:

– За нашего майора.

– Давай, – сказал Куницын.

На этот раз о культуре пития вспомнили вовремя: водку налили в бокалы для минералки, большие и пузатые, в них вмещалось по триста пятьдесят граммов. Чокнулись, выпили. Поклевали салат, затем принялись вымакивать хлебом сметану. Тут подоспели и мясные блюда.

– Хорошая музыка, душевная. Молодец, мать, наш человек, – сказал Паша Куницын, поглаживая медали, словно хотел, чтобы они приросли к груди и не бряцали.

Заведующая рестораном стояла у эстрады, любовно глядя на спецназовцев.

– Ты, мать, не сомневайся, деньги у нас есть. Нам за командировку заплатили на всю катушку, ты не беспокойся. Но лучше мы сразу заплатим, – Куницын сунул руку в тот карман, куда отложил мелочь, выгреб все деньги и вывалил на стол.