— Это супермаркет. — Акасай кивнул.

— Что-то жарковато тут у вас, — с тревогой в голосе произнес Яхонтов.

— Ну, ты ведь сам недавно жаловался, что никаких признаков жизни не видно. Вот, любуйся на здоровье.

Когда луноход миновал горящее здание супермаркета, то путешественники увидели лежащие в снегу шесть обезглавленных тел, которых объедали взъерошенные собаки.

— Господи! Им же бошки отрезали! — воскликнул Сквернослов.

Чуть дальше виднелись торчащие из снега колья, на которые были насажены отделенные от тел головы.

— Кто такое мог сделать? — с дрожью в голосе пробормотал Николай. — Тоже фашины?

— Да нет, — вздохнул Барс — У нас это дело любят совсем другие люди.

Возле кольев с головами на белом снегу кровью была выведена надпись: «Смерть неверным».

Два пса стали тянуть одно из тел в сторону от остальной голодной стаи, и в этот момент грянул взрыв, разметавший и тело, и собак, и большие комки грязного кровавого снега.

— Дьявол, что за черт! — воскликнул Яхонтов.

— Они трупы убитых ими людей минировать любят, — спокойно ответил Аксай и, тронув рукой спину водителя, добавил: — Эта штука быстрее ехать может? Эти головорезы запросто могут всадить по нам из гранатомета. Они могут быть еще поблизости.

Макаров не заставил повторять дважды. Луноход увеличил скорость почти вдвое. И хотя космонавты старались не выжимать максимум скорости из машины, чтобы не увеличивать ее износ, в этих обстоятельствах сокращение времени до следующего ремонта было меньшим из зол. И обезглавленные тела людей были самым красноречивым доказательством правильности увеличения скорости лунохода и желания поскорее убраться из этого жуткого района.

Машина быстро достигла Т-образного перекрестка, за которым виднелись остатки деревьев Воронцовского парка. В глубине парка была видна вереница медленно бредущих людей с большими вязанками дров за спиной. Николай вспомнил свой последний поход за дровами, окончившийся гибелью Гуслякова и ранением Казакова. Стало совсем тоскливо. Он тосковал по своей привычной жизни в подвале Надеждинска, которая кончилась с появлением этих странных молчаливых космонавтов.

Потрясенный увиденным, Сквернослов медленно мотал головой.

— Зачем же головы резать?.. — бормотал он, обращая свой вопрос в никуда.

— Армаген говорил, что у каждого народа свои традиции, — усмехнулся Аксай, — вот вам, пожалуйста. У некоторых есть и такие. Там дальше, на улице Пилюгина притормозите, я покажу где. Там дозор у фашистов. Надо им сказать, что тут духи в районе. Пусть облаву устроят.

— Я не понял, вы с фашинами в союзе? — удивился Яхонтов.

— Общаемся. Мы со всеми общаемся. Мы же сталкеры. Подкину им информацию.

— Но вы же сами только что говорили о вражде. О том, что это плохо! — Варяг негодовал.

— А как ты хотел? С волками жить, по-волчьи выть. Ничего дурного в том, что мы руками фашистов подчистим Москву от всяких тварей, не вижу.

— И они, послушав тебя, пойдут устраивать облаву! Они же не будут разбирать, кто духи, а кто нет! Всех, кто под руку попадет, на столбах развешают! А если бы им попал ваш товарищ Армаген? Вы что же это творите?

— А Армаген сам фашист, — засмеялся Сабзиро, — глянь на каску его.

— Чего ты ржешь, Сабитов? — Яхонтов уставился на сталкера. — Ты же татарин, они и тебя повесят за милую душу!

— А у меня внешность славянская. — Сабзиро невозмутимо пожал плечами. — Среди фашистов и татары есть.

— Слушай, мил человек. — Аксай приблизился к Яхонтову. — Ты чего это расшумелся? Предлагаешь все оставить как есть? Эти звери обезглавили людей, и ладно? Пусть живут?

— Но ведь ты сам потакаешь той вражде, которую недавно проклинал. Хочешь избавиться от бандитов, давай развернемся и сами их поищем. Трупы свежие. Головорезы недалеко. Верно?

— Мы сталкеры, а не чистильщики. Это не наша работа. Я же говорил тебе. Наш столичный колорит будет вам поначалу непонятен. Потом многое поймете. А сейчас успокойся. Просто так надо.

Варяг зло посмотрел на командира сталкеров, затем обратился к Армагену:

— А ты чего молчишь, Хачикян?

— А я согласен с Аксаем. Надо дать фашам наводку на духов. Если хочешь знать, среди кавказцев и азиатов в Москве есть отряд «Ирбис». Они ловят своих земляков за преступления перед местными и отдают их на расправу чистильщикам, казакам, черносотенцам и даже фашинам. Сами очищают свои расы от всякого отребья.

— А братья-славяне свою расу от отребья очищают? — язвительно заметил Варяг.

— Очищают, — кивнул Аксай. — Тут у нас чистильщики-истребители и казаки, что-то вроде полиции. Они и очищают. Тормози у этого дома! — Сталкер хлопнул по плечу сидящего за рулем космонавта.

Высокое жилое строение стояло торцом к дороге. Барс и Аксай выбрались из лунохода. Через шлюз и отправились к этому дому.

— Неправильно это все, — вздохнул Яхонтов, глядя им вслед. — Ой как неправильно.

— Да ладно. Лучше всего со зверьем может справиться только зверье. Пусть фашисты порезвятся, — махнул рукой Сабзиро.

— Знаешь, когда Гитлер напал на нашу страну, в Советском Союзе были такие, кто был обижен на тогдашнюю власть. Они, наверное, тоже любили родину и свой народ, но грузина Сталина, мингрела Берию и евреев-комиссаров считали зверьем и потому помогали оккупантам. А оккупанты жгли города и деревни. Убивали и насиловали. Всех. И женщин, и детей, и стариков, и русских, и нерусских. Но это все ерунда. Главное, пусть фашисты порезвятся. Так?

— Слушай, Варяг, я же говорил. Здесь есть и нерусские фашисты. Это в некотором роде баланс сил, — начал говорить Армаген.

— Баланс сил? Баланс сил, говоришь? И этот баланс достигается взаимным истреблением? Давным- давно в мире существовал баланс сил. И этот баланс заключался в ядерных боеголовках ведущих держав мира. Ну и что вышло? Ты об этом балансе? А о каком балансе сил думали те, кто нажал на кнопку? А? Знаешь, Армаген, те отморозки, что режут головы, это волки. Фашины тоже волки. А вы, все остальные, просто бараны.

— Ну а ты что предлагаешь?! — не выдержал Хачикян и тоже завелся.

— Я предлагал вернуться, найти и убить духов. А фашисты сейчас устроят просто охоту на ведьм.

— Да бред это, понял? Мир таков, и мы должны поступить именно так, как сказал Аксай! Так устроен мир, понимаешь?!

— Мир таков, каким мы его делаем. И только. А вы руки умываете. Один такой умный руки уже умыл. И Христа после этого распяли, между прочим.

— Я мусульманин, — равнодушно пожал плечами Сабитов.

— А ты Коран открой и почитай повнимательнее. Может, найдешь упоминание о пророке по имени Исса? Угадай, кто это.

— Где я Коран найду? Я только про Мухаммеда слышал. А что за пророк Исса?

— Это и есть Иисус!

Николай слушал этот спор и чувствовал, как у него начинает болеть голова. Он не понимал сути этого спора. Не мог понять, кто тут прав, хотя его знакомство с Варягом с самого детства, конечно, могло послужить к принятию точки зрения Яхонтова, но Васнецов отчего-то не мог согласиться ни с кем из спорящих. Сейчас Варяг говорил как ярый противник убийств, но совсем недавно он хладнокровно расправился с людьми в старом вагоне, что в свою очередь привело к убийству невинной больной девушки. И убил ее он, Николай. Тогда Яхонтов, успокаивая его, говорил что-то о необходимости. О грядущих жертвах на их пути, но почему сейчас ему не остаться при той точке зрения? Что, если и тут у этих людей необходимость? Ведь они действительно ничего не знали о том, как живут люди в Москве. И идея вернуться и устроить охоту на головорезов была противоречивой. Васнецов хотел уже было напомнить Яхонтову об их