— Парень, ты только не волнуйся. Просто ответь на мои вопросы. Ты понимаешь меня?
Недоумевающий Николай с удивлением обнаружил, что лежит на снегу. Вся эта детская площадка давно покрыта снегом, и нет тут тех предметов, которые он так завороженно разглядывал. По крайней мере, на поверхности нет. Он уставился на Армагена и кивнул.
— Как тебя зовут? — спросил Хачикян.
— Что?
В глазах Армагена появился испуг, и он отступил на полшага, увлекая ногой автомат Васнецова.
— Как зовут тебя?!
— Николай… Васнецов…
— Как меня зовут?
— Армаген! Да что происходит?
— А брата твоего как зовут? — продолжал спрашивать сталкер.
— Славик… Что тут такое?
— Какой это город?
— Москва.
Васнецова уже стало злить неведение. Что могло вызвать такое поведение сталкеров и куда подевалась площадка, не запорошенная снегом?
Армаген взял автомат левой рукой за цевье и опустил его, протянув правую руку Васнецову.
— Прости, брат. Проверить надо было.
— Что проверить? — Николай поднялся на ноги, приняв от сталкера помощь в виде протянутой руки.
— Аксай, вы его вальнули? — спросил Армаген, обращаясь к командиру.
— Да, — кивнул тот. — Добили.
Васнецов поднял свой автомат и толкнул прикладом Хачикяна.
— Я спрашиваю, что проверить?! Какого хрена тут происходит?!
— Спокойно, брат. — Армаген развел руки. — Это же пси-волк. Он тебя обратить мог.
— Куда обратить?!
— В свою веру, — хихикнул сталкер, но, поняв, что его шутка осталась непонятой, сделал снова серьезное лицо. — Ты что, про пси-волков не слыхал?
— Это люпус был!
— Люпус, мупус, какая разница? Пси-волк. Они ультразвуком волю человека подавляют и съедают его потом. Но иногда они просто глушат разум и не трогают жертву. А человек забывает все. Не соображает ничего и убивает всех подряд. Человечину жрать начинает, как волк. Зомби, понимаешь?
— Наши люпусы так не делали, верно, Варяг? — Николай взглянул в сторону Яхонтова.
Тот наконец убрал автомат от горла лежащего на снегу Сабзиро и ответил:
— Старые, да. Просто волки видоизмененные. Но другие, новые, про которых я слышал, вроде гипнотизировать умеют.
— Ну вот, видишь. — Армаген хлопнул Николая по плечу и повернулся в сторону Сабзиро. — Ниже- нуля, брат, как ты там, живой?
— Башка болит и жрать охота, — проворчал, вставая, здоровяк.
— Значит, все в порядке, — хмыкнул Хачикян.
К Васнецову подошел Аксай.
— Парень, тебе очень повезло. Лучше быть мертвым, чем обращенным.
— Я тут видел что-то. Снега не было. И все вещами всякими усыпано. И скрип постоянный такой и пронзительный. — Васнецов растерянно взглянул на командира сталкеров.
— Понимаю. Это все волчьи штучки. Ты на грани был. Смекаешь?
— Да тут все на грани были, — зло проговорил Варяг. — Предупреждать надо. Сейчас поубивали бы друг друга на радость волкам. Поехали дальше.
Луноход пересек кольцевую развязку, где сходились Севастопольский и Балаклавский проспекты и улица Обручева. Снежный покров здесь был грязного цвета и весь испещрен многочисленными вереницами следов. Тут были и снегоступы, и просто обутые ноги, и звериные лапы, и лыжи. Даже след от лыжно- гусеничного снегохода. Казалось, что тут бурлила жизнь, но, кроме этих следов, никаких иных признаков видно не было. Видимо, здесь давно не выпадал снег, и редкие путники оставляли следы, которые, скапливаясь, создали иллюзию интенсивного движения. Облака плыли совсем низко. Казалось, их рваные космы вот-вот заденут крыши некогда жилых многоэтажек, растянувшихся вдоль проспекта и уходящих к туманному горизонту.
Николай еще толком не пришел в себя, вспоминая недавний инцидент с мутантом. Сам факт того, что зверь может проецировать в разум человека какие-то реальные образы и делать из него покорного зомби, не укладывался в голове. И с трудом верилось, что именно он едва не стал жертвой мутанта. Казалось, может что-то произойти плохое с его спутниками, но только не с ним. Но именно с ним едва не случилось то, что было бы не просто смертью. Умер бы только его разум, но тело жило бы дикими волчьими инстинктами. Каково это? Что бы он чувствовал, превратившись в зомби? Почему пси-волк внушал ему именно детскую площадку, и откуда он знал о его снах со скрипящими качелями? Сталкеры сказали, что там была именно детская площадка, и, возможно, он видел реальные вещи, скрытые снегом. Только теперь, снова и снова переосмысливая то, что с ним произошло, Николай стал отчетливо понимать, насколько он был близок к смерти. И не абстрактной, которой он боялся, как и любое живое существо, а реальной, которой и испугаться можно не успеть.
— Я думал, что город весь в сплошных руинах, — разорвал тишину голос Яхонтова, смотрящего в перископ на уцелевшие здания.
— Руины есть. И немало. Но там, где заряды взорвались, — кивнул Аксай. — В других местах либо от времени, либо от боев разрушения. А по площадям только в зонах поражения. Самые страшные разрушения в районе Курчатовского института. Там вроде самый мощный заряд был. На станции метро «Щукинская». Видимо, по институту и били. Там от парка Покровское-Стрешнево до улицы Паршина и от улицы Зорге до Строгинской поймы все снесло.
— А первый заряд где рванул?
— В Ботаническом саду. Ну, тоже в метро. Но заряд какой-то хитрый был. Он ближайшие станции только сжег, а все поражающие факторы в основном на поверхности были. Может, он и не в метро был, а в подвале каком. Вот тогда все и подумали, что ракету по Москве запустили. И весь город в метро бросился, искать спасения. И тогда одновременно рванули в глубине и на «Щукинской», и на станции «Лубянка». Хотя я слышал, что не на «Лубянке», а на станции «Охотный ряд» было. Сейчас и не разобрать. Говорят, на улицу из многих станций и колодцев огненные фонтаны били в сотни метров. Вообрази, что с людьми было.
Снова услышав о метро, Барс вздохнул и повесил голову.
— А сколько вообще людей выжило в Москве? — спросил Варяг.
— Да кто его знает. Только в первые три удара, наверное, миллиона четыре убило. Там ведь после Курчатовского взрыва пойма просела и Химкинское водохранилище цунами прошлось по многим районам города. А это еще жертвы. Сотни или даже тысячи в давке от паники погибли. Потом в тот же день этнические чистки начались. Кто-то виноватых искал, кто-то город под контроль взять пытался. Всякие банды оживились. Черт, да тут такое творилось! Потом тысячи или сотни тысяч погибли во время исхода из Москвы. Короче, никто не считал. Сейчас во всем городе сотня или две тысяч людей.
— Ого! — Сквернослов присвистнул.
— Чего «ого»? С тем рвением, с которым они друг друга продолжают убивать, это ненадолго.
— А как живете теперь? В подвалах?
— Ну да. В подвалах. В подземных переходах, подземных гаражах. Некоторые умудрились здания утеплить. Но там, скорее, что-то вроде военных баз. А жилые поселения, как правило, под землей. Но не в метро. Хоть многие станции и уцелели, их замуровали довольно быстро. Оттуда и радиация и еще черт знает что перло. Люди пораженные. В страшном сне такое не приснится. Сейчас, наверное, даже сам Всевышний не знает, что в метро творится. Дьявольщина одна. Морлоки.
