Но на восторги скуповат, И вид его невозмутим. 'А доктор — Бог с ним, мой родной! Бог с ним! Ты сделал все, что мог!' — И за узду конька взяла И прочь от места отвела, Где пенился поток. А звезды уж почти сошли С небес, и над холмом луна Бледнее полотна. В кустах Уж слышно шевеленье птах, Хоть песнь еще и не слышна. Бредут они лесной тропой, И каждый думой полн своей. Но кто спешит навстречу им, Заботой раннею гоним? Она, старушка Сьюзен Гей! Она о Джонни не могла Забыть средь всех жестоких мук: Куда, болезный, он пропал? Все ближе страх к ней подступал, И — отступал недуг. В тревоге неотвязной ей Чего-чего не мнилось вдруг! И билась мысль, метался ум В смятенном вихре этих дум — И отступал недуг. 'Нет, муки этой мне не снесть!' — И вот, не тратя лишних слов, Она все силы напрягла, С постели встала — и пошла, Как бы на властный зов. И вот бежит, все в ней дрожит — Найти б их только удалось! И вдруг вдали своих друзей Завидела — и сердце в ней От радости зашлось! Бредут они домой сквозь лес, И не перестает звучать Сычей погудка под луной. С нее рассказ я начал свой — Уж ею и кончать. Спросить решилась мать гонца: 'Так что ж ты не вернулся в срок? Где ночкой темной ты плутал, Что ты видал, что ты слыхал? Скажи нам все как есть, сынок!' А он, конечно, в эту ночь Не раз слыхал сычиный зов, И в небесах луну видал — В подлунном мире он блуждал Не зря аж целых семь часов. И вот доподлинный ответ, Что Бетти дал ее посол. Он все сказал, как на духу: 'Петух — он пел: ку-гу-у! ку-гу-у! От солнышка — ух, холод шел!' Все рассказал наш молодец — И тут истории конец.
LINES WRITTEN NEAR RICHMOND UPON THE THAMES, AT EVENING
How richly glows the water's breast Before us, tinged with evening hues, While, facing thus the crimson west, The boat her silent course pursues! And see how dark the backward stream! A little moment past so smiling! And still, perhaps, with faithless gleam, Some other loiterers beguiling.
