Я часто здесь чулки вяжу, Платок мой здесь рублю, И подле их могил сижу, И песни им пою. И если позднею порой Светло горит заря, То, взяв мой сыр и хлеб с собой, Здесь ужинаю я. Малютка Дженни день и ночь Томилася, больна; Но Бог ей не забыл помочь — И спряталась она. Когда ж ее мы погребли И расцвела земля — К ней на могилку мы пришли Резвиться, Джон и я. Но только дождалась зимой Коньков я и саней, Ушел и Джон, братишка мой, И лег он рядом с ней. 'Так сколько ж вас?' — был мой ответ. — На небе двое, верь! Вас только пять'. — О, барин, нет! Сочти — нас семь теперь. 'Да нет уж двух: они в земле, А души в небесах!' Но был ли прок в моих словах? Все девочка твердила мне: — О нет, нас семь, нас семь!
LINES WRITTEN IN EARLY SPRING
I heard a thousand blended notes, While in a grove I sate reclined, In that sweet mood when pleasant thoughts Bring sad thoughts to the mind. To her fair works did Nature link The human soul that through me ran; And much it grieved my heart to think What man has made of man. Through primrose tufts, in that green bower, The periwinkle trailed its wreaths; And 'tis my faith that every flower Enjoys the air it breathes. The birds around me hopped and played, Their thoughts I cannot measure: — But the least motion which they made It seemed a thrill of pleasure. The budding twigs spread out their fan, To catch the breezy air; And I must think, do all I can, That there was pleasure there. If this belief from heaven be sent, If such be Nature's holy plan, Have I not reason to lament What man has made of man?