Чень Чжэнь и Ян Кэ вынесли из машины много угощений, еды и питья, сигарет, подарков. Гостиная у Бату и Гасымай была не меньше сорока квадратных метров, хорошо обставлена. На стене висел большой ковёр с портретом Чингисхана, он со стены обозревал своих потомков и гостей Чень Чжэнь почтительно встал перед портретом.

— Один из родственников отца из внешней Монголии, когда навещал нас, принёс ковёр в подарок. Ещё он сказал, что здесь очень богатый край, дороги очень хорошие, и образование, и пастбища тоже, не сравнить с тем, что там… Родственник из внешней Монголии ещё рассказывал, что у них там есть специальная зона, защищённая от волков, и что там запрещено их бить… — сказала Гасымай.

Все сели за стол, стали пить и есть.

Небо уже слегка потемнело, снаружи донёсся звук копыт овец. Чень Чжэнь и Ян Кэ поспешно выбежали из дома, овцы шли словно большое половодье. Чабан, одетый в китайскую одежду, гнал овец. Чень Чжэнь догадался, что это, наверное, наёмный рабочий, из тех, что появились в степи Элунь. Они помогли ему загнать овец. Бату улыбнулся:

— Вы, чабаны, ещё не забыли свою старую работу. Двадцать с лишним лет прошло, а ещё помните, что сытых овец нельзя быстро погонять.

Чень Чжэнь засмеялся:

— Степные дела я никогда не забуду. А сколько у тебя овец?

Бату ответил:

— Больше чем три тысячи восемьсот голов.

Ян Кэ быстро посчитал:

— Итак, если каждая овца по сто пятьдесять-сто семьдесят юаней, тогда твоё имущество можно оценить в шестьсот-семьсот тысяч юаней, плюс ещё стадо коров, дом, машина, мотоциклы. Так ты уже стал миллионером!

— На песчаных почвах богатство не задерживается. Если эти пастбища впоследствии превратятся в пустыню, как те, которые у пришлых бывших крестьян, мы сразу станем бедными скотоводами, — сказал Бату.

— На той площади, что вам выделили, сколько овец можно выращивать? — спросил Ян Кэ.

Бату закрыл овчарню и сказал:

— Если дождей достаточно, то больше двух тысяч голов; если погода засушливая, то только тысячу. Последние годы были засушливыми, сейчас вырастить тысячу и то трудно.

Чень Чжэнь удивился:

— Тогда почему у тебя так много овец?

— Я держу так много всего лишь полгода. Когда выпадет снег, я продам две тысячи голов, из них тысячу четыреста взрослых ягнят, несколько сотен козлов и всех старых овец. А оставшиеся овцы проведут зиму здесь. В конце лета и начале осени я погоню овец в горы на бесхозные пастбища. В эти годы погода сухая, комаров много, а овцы в горах могут нагулять немного жира… — ответил Бату.

Вернувшись в гостиную, друзья продолжили пировать.

Чень Чжэнь, глядя на хозяйство Бату и Гасымай, почувствовал некоторую веру в будущее и сказал:

— Я увидел, как вы живёте, и очень рад за вас.

Гасымай покачала головой:

— Степь испортилась, и наше пастбище тоже не выдерживает. Степь засохла, Тэнгри не даёт дождя, и у нас год на год не приходится. Мне сейчас надо отправлять четверых детей в школу, ещё оставить детям на свадьбу, ещё лечить, ещё надо оставить на случай стихийных бедствий… Сейчас у детей всё перед глазами, что увидят, то хотят купить… Монголы тоже теперь должны планировать рождаемость, детей стало больше, степь столько не выдержит. Эти два мальчика, если не поступят в вуз, вернутся в степь пасти овец, потом женятся и отделятся от нас, стадо тоже разделим… А если на таком маленьком участке пастбищ ещё понастроить домов, то степь не выдержит такого давления…

Потом приехали ещё старые друзья-чабаны: Ланьмучжабу, Шацылэн, Сан Цзе и другие, все пришли повидать Чень Чжэня и Ян Кэ.

После трёхдневного распития спиртного у друзей поднялось давление, сердце стучало учащённо, но изобилие на столе свежих овощей и различных приправ спасало их, иначе было бы ещё хуже…

На пятый день рано утром Чень Чжэнь и Ян Кэ на машине поехали к горам Чёрных камней.

Когда джип проехал приграничное шоссе, на юго-востоке сразу стала расплывчато виднеться гора Чёрных камней. Ян Кэ медленно вёл машину по степной грунтовой дороге.

Чень Чжэнь вздохнул:

— Степной волк — экологический показатель существования степи. Волк исчез, степь тоже потеряла свой дух. В настоящее время степная жизнь уже переродилась, и я действительно скучаю по прежней изумрудной девственной большой степи. С точки зрения современного человека, на Срединной равнине Китая самое неприятное — это воспоминание о прошлом. Как начинаешь вспоминать — сразу представляешь крестьян, феодалов, самодержавие и «общий стол». Но что касается степи, то здесь возникают самые противоречивые чувства у современного человека.

Ян Кэ кивнул:

— Я тоже часто думаю о прошлом, и, как только попадаю в степь, у меня в голове только сцены из жизни древних скотоводов. Дела двадцати- или тридцатилетней давности как будто бы произошли только вчера. После того как мы вернулись из степи в город, каждый из нас занялся своими делами. Ты упорно работал много лет, сейчас расскажи мне о своих исследованиях.

— За эти годы у меня появилась совершенно новая точка зрения и позиция, с которой я по-новому рассмотрел китайскую крестьянско-землепашескую культуру и китайский национальный характер. Смог по- новому узнать ту спасительную роль, которую оказали кочевые народы на китайскую цивилизацию. Таким образом, можно полностью прояснить корень понятия «китайская болезнь». «Китайская болезнь» — это «болезнь овец», она принадлежит к категории «болезней домашнего скота». — Повысив голос, он продолжил: — Корни китайской болезни именно в крестьянах и в крестьянском характере. Раньше интеллигенция тоже так считала, но их критика была неглубокой и встречала различного вида противодействия и антикритику. Я считаю, что эта идеологическая борьба, имеющая отношение к судьбе Китая, не только потому непрерывно продолжается последнее столетие, что крестьянский характер Китая слишком силён, но и потому, что критика ещё не нашла более мощного орудия для своего выражения. Критиковать урывками недостаточно, необходимо применять исторический, системный анализ, всё обосновывать. Ключ в том, что надо применять более давнее, по сравнению с историей крестьянства, более жизненное и более боеспособное орудие кочевого духа. Тот кочевой дух, о котором я говорю, не только включает в себя дух степных кочевников, а ещё и дух морских «кочевников», а кроме того, дух космических «кочевников». В истории этот большой кочевой дух не только разрушил дикую систему рабовладения в Риме, а в Средние века — мрачную феодальную систему, расширил огромный заморский рынок и «пастбища», но сейчас активно вторгается в космос, чтобы увеличить богатые и обширные «космические пастбища», получить для человечества дополнительные широкие жизненные пространства, и в этом кочевом духе лихой характер кочевников, а особенно характер волков является основой. Степные «летающие волки» в конце концов полетели к Тэнгри, в космос, — сказал Чень Чжэнь.

Чень Чжэнь достал из сумки папку с отпечатанными на компьютере листами и, прочистив горло, произнёс:

— Мой цикл лекций сравнительно длинный я не взял с собой рукопись, а только конспекты и несколько карточек. Я сейчас хочу тебе немного рассказать и послушать твоё мнение, может, ты что-то дополнишь.

— Это с удовольствием, — пообещал Ян Кэ.

— Мне кажется, что печальный порок китайской крестьянской цивилизации заключается в том, что в глубине её существования нет более обширной, чем классовая борьба, борьбы за существование.

Ян Кэ кивнул:

— Однако в кочевой цивилизации, как раз наоборот, конкуренция внутри кочевой жизни слишком жестокая и слишком распространена. А в крестьянской цивилизации где уж взять такую