— Американский беспризорный?!

— Его без документов не отдают.

— Ничего не понимаю! — За год работы Медведев никак не мог привыкнуть к манере Наружного сообщать новости. — Что за американский беспризорный? Живой? На двух ногах?

— Зачем на ногах? — удивился в свою очередь Наружный. — Обыкновенный, на колесах.

Медведев устало опустился на стул.

— Вот что, Наружный, начните опять с самого начала.

— На путях, в тупике, стоит вагон с беспризорным деревообделочным заводиком американского происхождения, — по складам проговорил Наружный, — не понимаю, что тут непонятного...

На торжествующий клич Медведева в кабинет сбежались сотрудники.

Через полчаса целая делегация чекистов окружила запломбированный товарный вагон. Перепуганный начальник станции потрясал папкой с накладными.

Вагон, оказывается, пришел несколько дней назад в адрес земотдела. Заведующий земотделом сообщил, что этот портативный заводик подарен американской профсоюзной организацией для передачи сельскохозяйственной коммуне. Его и отдали передовой коммуне района «Свобода».

— Я поеду в «Свободу», я уговорю их! — решил Медведев.

Февраль ушел, оставив за собой сплошную необозримую распутицу. Поля еще были покрыты серым ноздреватым снегом, но дороги уже превратились в непролазные коричневые реки.

Конь тяжело дышал, с трудом вытаскивая копыта из густой грязи. Впервые за много лет Медведев снова ехал верхом и наслаждался и не торопил усталого коня.

Был полдень, когда Медведев со своим помощником Витей Баст подъехал к коммуне «Свобода».

Многочисленные хозяйственные постройки широко раскинулись вокруг большого рубленого дома, крытого новым железом. В высоких окнах красовались ажурные занавеси, зеленел папоротник. За домом сквозил большой яблоневый сад.

На крыльцо вышел приземистый старик в бурках, в смушковой папахе и суконной толстовке, подпоясанной шелковым шнурком. Из-под густых седых бровей остро смотрели по-молодому чистые голубые глаза.

— Где мне найти председателя коммуны товарища Лемешко? — окликнул его Медведев.

— Никифор Лемешко — это буду я, — с достоинством сказал старик.

— Мы к вам из горисполкома, — проговорил Медведев, слезая с коня и отдавая Вите повод.

— Зайдите в контору. — Старик отворил дверь и прошел вперед. С порога вполоборота кинул: — Коней тут привяжите, никто не тронет.

В просторной светлой комнате на оклеенных обоями стенах висели какие-то списки, листочки с цифрами, выделялся большой плакат с багровым заревом и бурой землей, на фоне которых белел стройный жеребец, под плакатом призыв: «Незаможник, на коня!»

«Политотдел редко заглядывает, — подумал Медведев, — плакатик-то десятилетней давности!»

Старик уселся под портретом Ленина. Поднял голову, приготовился слушать. Медведев собирался начать с истории о беспризорных детишках — хотелось тронуть этого хмурого старика. Но вдруг почувствовал: не нужно. И коротко изложил суть дела.

К концу его рассказа в комнату через внутреннюю дверь вошел человек лет сорока в грубых сапогах, в пиджаке и рубахе с галстуком. Приятно щуря глаза, он мягко пожал им руки, представился:

— Агроном коммуны.

— Лемешко Иван, сын, — добавил старик. — Завод просят передать для беспризорных, который для столярного дела.

Лемешко-сын понимающе кивнул головой.

— Да, конечно, для детей это очень важно. — Аккуратно стряхнул с пиджака крошки.

«Обедали», — отметил про себя Медведев.

— Правда, оборудование уже отдано нашей коммуне... Как же теперь? — Агроном поглядел на них и улыбнулся, словно прося совета.

— Вагон-то еще в городе! — напомнил Медведев.

— Да, да... Ну что ж, придется созвать общее собрание, спросить народ... Как, отец?

— Ладно, — неприязненно сказал старик и стал смотреть в окно.

— Вы ведь понимаете, мы с вами не можем тут решать за всю коммуну, — как бы исправляя бестактность отца, мягко пояснил сын.

— Нельзя ли собрать людей сейчас? — попросил Медведев. — Добираться до вас далеко. А время не терпит.

— К сожалению, сегодня не успеем. Жилые постройки у нас чрезвычайно далеко разбросаны.

— Жаль, очень жаль, — проговорил Медведев, прикидывая, остаться ли здесь до завтра. Поднимая голову, увидел, что агроном пристально смотрит на его грудь. Тот, почуяв, что взгляд замечен, быстро спросил:

— Давно работаете в ГПУ?

Разошедшиеся полы тужурки приоткрыли значок «Почетного чекиста», полученный Медведевым в тридцать втором году.

— Да, как видите, — сказал он и поднялся, решив, что оставаться не надо. — Когда же будет ответ?

— Послезавтра. Мы сообщим в горисполком.

Старик, не вставая, кивнул на прощание. Сын проводил на крыльцо.

— К севу готовитесь? — будто невзначай спросил Медведев, полной грудью вдыхая свежий воздух.

— А как же! Сроки подходят, — отвечал агроном. И, что-то сообразив, быстро добавил: — Инвентарь ремонтируем на местах, в бригадах... — он неопределенно махнул рукой в пространство. — Семена есть. Машины есть. Коммуне ведь у нас главное внимание!

— Да. То-то я смотрю... — Медведев устроился в седле, — как-то уж больно спокойно тут во дворе... Ну, конечно, на местах готовитесь. Значит, ждем ответа.

— Послезавтра. Не задержим! — с улыбкой поклонился агроном.

— Ну как? Я думаю, отдадут? — спросил его Витя, когда они отъехали от коммуны.

— Кто? Эти-то? Ни за что! — уверенно ответил Медведев.

Через день в горисполком пришло сообщение: общее собрание членов коммуны «Свобода» постановило завод детской коммуне не отдавать.

Очень уж странной показалась Медведеву эта коммуна, организованная при доме Никифора Лемешко, и он стал собирать сведения.

Коммуна была создана три года назад из богатых хуторян, признана земотделом и стала пользоваться всеми установленными льготами. По существу же никакой коммуны не было. Люди остались на своих хуторах, машины, скот, имущество — все находилось в руках прежних владельцев. Они получали лучшие семена и, конечно, снимали лучшие урожаи. А единоличники — бедняки и середняки — не получали ни семян, ни машин, ни льгот и разорялись.

— Сергачев, — сказал Медведев при встрече начальнику политотдела МТС. — Ведь это же кулацкая коммуна! Что вы смотрите?

— Точно! — воскликнул Сергачев. — Сто раз я этому завземотделом твердил. «Нет», — отвечает, и точка. Говорит, эта коммуна славу району создает. Разрушить ее, говорит, не дадим. Даже других сумел убедить!

— А в горкоме рассказывал об этом?

— Доказательства, говорят, подавай. Формально у них там все обставлено — не подкопаешься.

— И коммунисты у них есть?

— Два человека: Лемешкин сын, агроном. Видел, может, вежливый такой.

— Видел. А другой?

— Нечаев. Вроде из бедняков. А молчит. Боится их, что ли?..