а ты подхватываешь… Что это такое? Ты мужчина, ты должен трезво рассуждать. И пресекать в корне всякие бабские глупости… А все-таки интересно — чего ему надо было?

— Чего-нибудь да надо, — неприязненно сказал Федор. — Этому всегда чего-нибудь надо. Главным образом — чужого чего-нибудь… Ты картошку будешь? Дотушилась уже. Елена Васильевна целую банку малосольных огурцов принесла. Хорошие, с укропчиком… Наверное, пора детей звать, проголодались уже. Сегодня Серые придут, на борщ. Тамара говорит, что у нее какой-то подарок для тебя есть.

— Ух ты, Серые на борщ придут, а я уже натрескалась, как удав, — огорчилась Зоя. — Что ж ты раньше не сказал? Нет, тогда я картошку не буду, тогда я их подожду. Зови детей. Покорми сам, ладно? Мне еще курсовую этой Старцевой проверить надо.

— Курсовую я проверил. — Федор встал и принялся собирать грязную посуду. — Вроде все правильно. Потом еще посмотрю. Серые еще не скоро придут, часам к восьми, наверное. Ты бы лучше полежала пока, вон, ногу все время трешь. Или в ванне, пока горячая вода есть. А то эти потом покоя не дадут. Особенно Манька. Аленка опять в словарях копалась. Слушай, ведь это неправильно, наверное. Маленькая совсем, а туда же. Я только в школе читать научился, кажется. Да и то — «мама мыла раму»… Что-то в этом роде.

— Да ладно, что ты так беспокоишься, — рассеянно сказала Зоя, думая о другом: Эдик проявился не к добру! — Ты — в школе, Сережа — до школы, и читать, и считать, и задачки решать… Особенно задачки решать. И что, сильно это ему повредило? Нормальный пацан растет, хоть и гений, конечно.

— Ага, гений, — ревниво буркнул Федор, звеня в мойке посудой. — Как же, гений… Он сегодня «час» через «з» написал.

— Ну, прости его, — попросила Зоя, улыбаясь. — Он, конечно, гений, но не до такой же степени, как ты! Таких, как ты, вообще не бывает.

Федор оторвался от мойки, оглянулся, усмехнулся насмешливо и снисходительно — не поверил.

— Иди-ка, правда, в ванную, — строго сказал он. — Сейчас детей кормить буду, а ты тут будешь под ногами путаться… А то кончится горячая — и грей тебе воду в кастрюлях.

Зоя сонно лежала в горячей воде, с удовольствием прислушиваясь к галдежу в кухне, — сегодня вечернего скандала не было, сегодня смеялись, — и без всякого удовольствия размышляла о том, с какого такого перепугу объявился Эдик. Федор прав — Эдику всегда чего-нибудь нужно, и чего-нибудь именно чужого, просто так он не объявился бы. Интересно, сейчас-то он к чему прицеливается? Хотя и не интересно даже, сейчас это ее уже не касается. И даже странно, что когда-то она думала, что касается, и очень даже сильно. Господи, какой же дурой она была в юности!

Зоя засмеялась, вдруг сообразив, что она радуется, что юность прошла. Тут же в дверь ванной постучали, и голос Федора подозрительно спросил:

— Зой, ты чего там делаешь? Ты книжку с собой взяла, да? Смеешься… Вылезай скорее, мне еще Маньку купать. А Аленка хочет, чтобы ты ее искупала.

— Я их обеих искупаю сама! — крикнула Зоя, выныривая из горячей воды и включая холодный душ. — Сейчас, через две минуты!

Все-таки до чего это хорошо — приходить домой пораньше. Столько всего успеть можно! И самой отдохнуть как следует. И девочки вон как радуются, что в кои-то веки можно на маме поездить. А еще и Сережа с Томкой придут, и она накормит их своим замечательным борщом, и поболтает за жизнь, и посекретничает с Томкой, и от души наклепает ей на Эдика. Хотя Томка может и Серому донести. Черт с ним, с Эдиком, пусть живет… Интересно, что они сегодня принесут? Они каждый раз приносят что-нибудь неожиданное и смешное.

Их приход она караулила, но звонок первым услышал все равно Сережа, помчался по коридору с топотом, как Манька, и, несмотря на то что Зоя кричала строгим голосом, чтобы прекратил немедленно, распахнул дверь настежь, отскочил на несколько шагов и нетерпеливо затоптался на месте, затанцевал, напряженно следя за каждым движением Серого и улыбаясь во весь рот.

— Привет, тезка, — грозно сказал Серый и шагнул через порог. — Опять хочешь заложником поработать?

Из-за его плеча выглянула Томка, пожала плечами, завела глаза к небу и опять спряталась. Зоя уже совсем сердито заорала, чтобы все немедленно прекратили это безобразие, нашли игрушку… Но было поздно — Сережа протянул руку к стене, и с потолка упали две решетки из тонких стальных цепей, со свистом скользнув подшипниками в пазах и звонко щелкнув замками у пола. Сначала упала решетка в полутора метрах от двери, а потом та, которая перекрывала дверь вплотную, но Серый не попался в ловушку, он только притворился, что входит, а сам и не думал входить…

— Так нечестно! — закричал Сережа.

— А не умеешь, — злорадно сказал Серый.

— Тьфу, детский сад какой-то. — Зоя кинулась к ближайшему окну, выходящему во двор.

Через двор от первого подъезда уже неслись четверо в пятнистых штанах и черных майках, и Зоя виновато крикнула им:

— Ребята! Извините… Учебная тревога.

Трое даже не притормозили, а один остановился, спросил: «Серый?» — а когда Зоя кивнула, пробормотал: «Кино и немцы», — и кинулся за остальными еще быстрее.

Зоя вздохнула и пошла в коридор смотреть это кино. Федор тоже вышел, посмотрел, покачал головой и ушел. Сережа в который раз пробовал вручную поднять решетку, до сих пор не веря, что это невозможно. Манька в который раз полезла по решетке вверх, застревая тапочками в частых гибких ячейках. Аленка появилась рядом, подержалась за Зоину руку, утешающе сказала: «Да пусть балуются». Томка, поглядывая сквозь две решетки в глубь коридора, курила на лестничной площадке. Серый что-то говорил черно- пятнистым, показывая на часы, на соседнюю квартиру и на окно между лестничными пролетами. Те слушали, кивали, оглядывались. Кино и немцы.

Наконец Серый отпустил охранников, Сережа поднял решетки и Зоя смогла встретить гостей как положено.

— Ой вы, гости дорогие! — запела она придурочным голосом, широко раскидывая руки и часто и мелко кланяясь. — Ой, да зачем же вы к нам приперлися? Ой, да что же вы нам принесли?

Это был их общий ритуал. В доме Серых Томка встречала их точно так же.

— А поесть-попить мы к вам приперлися, — в ответ запела Томка, делая пародию на реверанс. — А кота в мешке мы вам принесли!

Она сдернула с плеча замшевый рюкзачок, щелкнула серебряным замочком — и вытащила котенка! Настоящего, живого котенка, совсем маленького, откровенно беспородного, дымчато-серого и с белой манишкой.

— С ума сошла, — растерялась Зоя. — Куда нам его? Его же Мария замучает своей любовью и заботой!

Манька уже тянула к подарку руки, нетерпеливо шевеля пальцами.

— А ты ее выпори, — ехидно посоветовала Томка, подмигнула и отдала котенка Аленушке.

Аленушка взяла котенка бережно и как-то умело, что-то тихо сказала Маньке, и та сразу убрала руки за спину и покивала: да, да, понимаю, нельзя…

— Вот видишь? — Томка сделала значительное лицо. — А ты боялась. Воспитательный элемент… или момент? В общем, все будет хорошо. Мы все для кошки принесли — и тарелку, и еду, и горшок, и «Кэтсан»… И еще кое-что по мелочи для тебя. Серый, где корзина?

В корзине по мелочи оказались еще трехлитровая банка малины, литровая — густой желтоватой сметаны, несколько кусков сотового меда, килограмма два свежего творога в марлевом узле, десятка три смуглых яиц в эмалированной кастрюле и несколько пучков всякой зелени.

— А это на случай продовольственного кризиса? — поинтересовалась Зоя, придумывая, как бы воткнуть все это в и так битком набитый холодильник. — Никогда мы это не съедим.

— Завтра опять жару обещают, — предупредила Томка. — Кто в жару твой борщ захочет? А творожок со сметаной — за милую душу. Бери-бери, все свое, деревенское, натуральное, прям только с грядки, с пасеки, с насеста… или где там они несутся?

— «С насеста»! — передразнила Зоя. — «Свое»! С каких это пор ты хозяйством обзавелась?

— Обзаведусь, — пообещала Томка. — А пока соседи снабжают. У соседей все есть. А у двух —