успевали ничего. Занятия в институте и немножко спорта, иногда — случайные какие-то свидания, загулы в компаниях — только на Новый год или на свадьбах друзей, которые случались не слишком часто. Временем они просто так не разбрасывались, но время все равно улетало со свистом. Володька, правда, еще подрабатывал — чертежи какие-то двоечникам чертил. Павел тоже подрабатывал — фуры на складах грузил-разгружал. Но все это, вместе взятое, не шло ни в какое сравнение с тем, что успевала тетя Лида. Когда они обнаружили, что работают дворником и уборщицей, то устроили тете Лиде допрос с пристрастием. Идиоты.

— Идиоты! — весело закричала тетя Лида и засмеялась. — Я ж ваши трудовые книжки по месту работы отдала! Стаж идет, плохо, что ли?

— Караул! — тоже закричал Макаров. — Это что, у меня в трудовой книжке записано «уборщица»? Тетя Лида, вы меня опозорили навсегда!

— Ну вот еще! — Тетя Лида была очень довольная и гордая. — В твоей трудовой написано, что ты менеджер отдела коммунальных работ. А в Пашиной — что он специалист по связям с общественностью. Зарплаты совсем другие, но я часть черным налом кадровичке отдаю. Что, одной мне законы нарушать, что ли?

Как они ни уговаривали тетю Лиду бросить это дело, она только смеялась и обзывала их идиотами. А записи в трудовой и правда потом пригодились. Можно было, конечно, тогда трудовые и в институты отдать, только теперь, оказывается, время учебы в трудовой стаж уже не входит, так что к пенсии…

Павел поймал себя на том, что думает буквально словами тети Лиды, и неожиданно признался:

— Володь, ты знаешь, о чем я тогда мечтал? Я мечтал: вот бы жена такая попалась. Как тетя Лида.

— Ага, — отозвался Макаров без всякого удивления. — И я тоже мечтал. А получилось вон чего. Да ладно, что ж теперь… Сами виноваты.

Конечно, сами, молча согласился Павел. Все пять лет, которые они вместе прожили в квартире тети Лиды, он смеялся над тягой Макарова ко всяким свежепокрашенным куклам с жадными глазами. Макаров обижался и орал, что у Павла просто вкуса нет. В конце концов оказалось, что у них абсолютно одинаковые вкусы. Тетя Лида говорила, что они вообще похожи даже больше, чем братья. Похоже, что похожи. И что касается Зои — тоже вот… Подумать только, еще вчера он возмущался макаровским вкусом!

— Володь, а ты точно не алкаш? — осторожно спросил Павел.

— Ну здрасте! — обиделся Макаров. — Я ж тебе говорил уже! Вот как на духу! А потом — когда бы я успел? Спиваются, Пашенька, не за неделю, чтоб ты знал. Спиваются постепенно, плавно, для этого время нужно. А откуда у меня время? Я и так маюсь, что сегодня не делаю ничего. Все-таки запустил дела за неделю… Жаль. Ну, ладно. Пару ночей посижу — и все в ажуре… Паш, а ты правда, что ли, думал, что я… ну, зависимый?

— Думать не думал, но опасался, — почти честно ответил Павел. — Признаков особых нет, крепкий, здоровый, румяный… Единственное — свинарник в доме развел. Это да, это настораживало.

— Да я ж убрал! — обиделся Макаров. — Я тут и с шести утра, и после матери — как последний менеджер отдела коммунальных работ! А ты даже не похвалил, бактерицидный ты наш! Зависимый! Привык диагнозы ставить, честное пионерское…

— Врачебная ошибка, — сказал Павел. — Признаю. Бывает. Но пациент будет жить. И будет жить хорошо. Если… э-э-э… Володь, а как насчет игры?

— Какой игры? — не понял тот.

— Казино. Рулетка. Ты сколько вчера продул?

— С чего это мне продувать? — заносчиво сказал Макаров. — Проигрывают те, кому везет в любви. А мне, сам знаешь, везет в этом деле как утопленнику. Не, Паш, тут я тоже не зависимый. И вообще я вчера выиграл. Двести баксов. Правда, пятьдесят тут же проиграл. И сразу остановился, честное пионерское… И при том, ты заметь, что был слегка нетрезв и весьма расстроен. Где ж зависимый? Вот ты мне как профессионал скажи — это ж разве зависимость?

— И сегодня тебя в казино не тянет? — как профессионал уточнил Павел.

— Да не, чего там делать, — простодушно ответил Макаров. — Сегодня же суббота? Ну вот. По субботам Зоя не работает. И по воскресеньям не работает. Она только по будням работает.

— Понятно, — помолчав, хмуро сказал Павел. — Значит, в понедельник опять в «Фортуну» попрешься. Независимый ты наш.

— В понедельник — это не получится, работы много… — Макаров с сожалением цыкнул зубом. — И во вторник вряд ли… Надо как-нибудь на неделе выбраться вместе. Попозже, после двенадцати. Может, опять в пятницу? Паш, не смотри на меня санитаром! Я не пить-играть! Я еще вчера показать тебе хотел, а ты смылся куда-то. Там Зоя по будням танцует — это что-то… Народ специально приходит, чтобы только посмотреть. Ты себе не представляешь!

— Представляю, — хмуро перебил Павел. — Я вчера видел уже.

Макаров смотрел на Павла и что-то такое напряженно думал. Павел смотрел на Макарова и думал, что тетя Лида была права, — они с Володькой похожи даже больше, чем родные братья. Во всяком случае, вкусы-то у них точно одинаковые.

— А знаешь, — вдруг сказал Макаров решительно. — Правильно ты придумал! Продавай свою машину на хрен. На моей поездишь. Она ведь покруче, да? Ну вот… А я все равно права так и не получил. Поездишь по доверенности, сейчас это мухой сделать можно.

— Да не нужна мне машина, — возразил Павел, про себя дивясь крутому повороту в разговоре. — Я ж тебе говорил. Куда здесь ездить-то?

— Мало ли… — Макаров пошевелил бровями и неопределенно помахал рукой в воздухе. — В «Фортуну», например. На «фиате» — это ж совсем другой имидж, как ты думаешь?

Павел недоверчиво пригляделся к нему. Похоже, этот паразит все-таки от чего-нибудь зависим.

Или нет? Или у них с Володькой не такие уж одинаковые вкусы, как считала тетя Лида? Это было бы хорошо. Павлу совсем не хотелось, чтобы Макаров протягивал к Зое свои загребущие руки.

Зоя сидела, устало сутулясь, жадно метала свой замечательный борщ, поглядывала в окно во двор, где Сережа и Аленушка ловко крутили скакалку, а Манька вот уже полчаса мячиком прыгала через нее как заведенная, — и вполуха слушала Федора, который сидел перед ней и неторопливо рассказывал дневные новости.

— Отец Гарика приходил, мы договорились. Я сам с пацаном позанимаюсь, он к нам приходить сможет. Два раза в неделю, до самого сентября. Может, и потом тоже, если в школе все-таки трудно будет. Елена Васильевна приводила девочку из своих, предложила Сереже ее в разговорном немножко натаскать. Он выкобенивается — видите ли, занят… Правда, курсовую Старцевой он уже добрал. Не распечатывал еще. Ему опять штаны покупать придется. И ботинки. Растет, как сорняк в парнике. А куртку поносит мою старую, тем более что она еще новая. Звонил Эдик, спрашивал, где ты. Я не сказал.

Зоя рассеянно слушала, кивала, отмечая в дневных новостях только то, с чем ей самой потом надо разобраться, — узнать у Елены Васильевны предполагаемую плату за уроки разговорного, проверить курсовую, пошарить на антресолях, может, чего из Феденькиных вещей Сереже подойдет… Что еще за Эдик?

Зоя осторожно положила ложку, выпрямилась и уставилась на Федора:

— А этому чего надо? Он что, опять свою бритву здесь собирается искать? Феденька, знаешь, что я думаю? Что напрасно не разрешила тебе его отшлепать в прошлый раз. Вот что я думаю.

— Так дело поправимое, — флегматично заметил Федор, чуть заметно улыбаясь своей фирменной улыбкой. — Это я со всей душой. В прошлый раз не разрешила правильно, в прошлый раз я еще не в форме был. Сейчас-то исполню качественно. С гарантией на два месяца. Сколько у меня кости срастались? Два с половиной… Да хоть и на три, мне не жалко.

— Федор! — строго прикрикнула Зоя и даже постучала пальцем по столу. — Ты это брось! Я дурь несу,