Кирилл еле повернул голову и увидел под подоконником ком грязной рыжей шерсти.

— Реси?

— Она, — одобрительно кивнул Аббат, — Но пришла за мной не она. Когти на двери огромные следы оставили… И на снегу, след, больше моего кулака…

— Надо же, — Тяжин попытался кивнуть головой, — Рысик… большим стал, умным… А дальше?

— А дальше? — Аббат перекусил нитку, приложил к свежей ране какую-то тертую кашицу из размоченных листьев и, приложив поверх них марлю начал бинтовать бедро, — Услышал я как в дверь скребётся кто-то и мяукает. Открыл дверь, а этот котяра в лес и прыгнул. Ну, я пошёл за ним, по следам. Благо след его видно издаля. На «Иксы» вышел, а там всё в крови. Реально всё красное. Три волка мёртвых. Ну, двоих, как я понял, ты уработал, а третьего она, — он кивнул в сторону комка шерсти, который зализывал раны.

— Был ещё четвёртый… Без лапы… Она его уделала?

— Нет, — Аббат задумался, — Без лапы не было… Да и хрен я там разбираться стал… Она на тебе лежала… Грела, чтобы не замёрз… Ну, я тулупом вас накрыл, и бегом назад. Взял санки и снова к вам. Тебя когда грузить начал, она уже еле дышала… А всё равно, тебя защищала… Руку мне прижала… — Саша скинул с Кирилла Медвежью шкуру и принялся за руку, — Короче, я сначала тебя погрузил, потом её тебе на колени посадил… Здоровая, зверюга… Килограмм сорок в ней будет…

— Спасибо, крёстный… — выдохнул Тяжин, — И за меня… И за неё…

— Бога благодори… Я, всего лишь, его инструмент… А теперь, попытайся заснуть. Я тебе руку буду шить, — Аббат хотел дать Китяжу попить какого-то своего отвара, но он уже спал…

И снова началось восстановление. Хотя раны заживали быстро, конечности слушались плохо. Более или менее сносно передвигаться Кирилл смог только к середине февраля. А уже в марте, пришёл к родителям и, после непродолжительной беседы с отцом, поехал с ним в город, где пробыл неделю.

За это время он восстановил паспорт, права и разрешение на оружие. Затем сел в свой Хаммви, который, когда-то отец забрал из ГАИ, и на нём, поехал к Фашисту.

— И конечно, товарищ старший прапорщик, вы мне мою винтовочку не сделали?

— Да, пошёл ты, Китяж, — Фашист был явно не рад видеть своего боевого товарища, — Почему, как ты появляешься, так какой-то геморрой возникает??? Полтора года тебя не видел, и ещё бы столько же…

— Андрюха, — Китяж выслушал тираду Фашиста совершенно спокойно, и теперь была его очередь говорить, — ты бы, для начала, объяснил, что к чему? Я не мальчик маленький, чтобы наезды пустые хавать. Ты мне друг, или портянка?

Фашист выдохнул

— Тоже мне, друг… Таких друзей: за х… и в музей. Меня уже год как пасут. И всё, по твоей милости…

— Да, кто пасёт-то? — Китяж реально не понимал, чем недоволен Фашист, по этому и хотел расставить «все точки над Ё», — И с чего ты решил, что это из-за меня?

— А из-за кого? — иронично передразнил его Фашист, — Из-за папы Римского, что ли? Нет, Китяж, — он погрозил пальцем Тяжину, — Я в твои игры больше не играю. Я до пенсии хочу дожить при своих, маленьких, но, всё же, звёздочках. Знаешь, какая у прапорщиков пенсия?

— У тебя выходное пособие хорошее, — усмехнулся Китяж, намекая на схроны, коих, по рассказам самого Фашиста, у него их было превеликое множество.

От этого Фашист изменился в лице, и с кривой ухмылкой, покрутил пальцем у виска, а потом этим же пальцем постучал себя по уху. Фашиста слушали и Тяжин изменился в лице. Он это понял.

— Гестапо? — спросил он намекая на «особый отдел».

Фашист лишь молча пожал плечами и протянул ему клочок бумаги. Кирилл развернул и прочитал: «В 19.00, У МЕТРО ПРОСПЕКТ ПРОСВЯЩЕНИЯ. ТВОЮ ЖЕЛЕЗКУ ПРИВЕЗУ ПОЗЖЕ.»

Тяжин кивнул и протянул бумажку обратно. Фашист достал сигарету, зажигалку, прикурил и поджог клочок, который вернул ему Тяжин.

— Ладно, — махнул рукой Кирилл, — Вижу, был Фашист, да вышел весь. Спёкся ты, прапорщик?

— Спёкся, спёкся, — грустным голосом ответил Фашист, а сам весело подмигнул Кириллу, — Ты извини, Тяжин. Но сюда больше не приезжай. И не звони мне… НИКОГДА. Не смогу я тебе больше помочь…

— Не, зарекайся, прапорщик, — Кирилл всё понимал. Не может он сейчас говорить, значит расскажет вечером, — Может, когда-нибудь, и ты ко мне обратишься… Бывай, он махнул рукой и пошёл к выходу.

К семи вечера, у станции метро «Проспект просвещения» появился необычный автомобиль. Да даже не один, а ДВА! Военный Хаммер и его прадедушка — старина Виллис, коих, по Ленд-лизу было привезено в Советский Союз огромное количество. Конечно, не многие из них дожили до двадцать первого века. Но состояние этого «Вилли» было просто великолепное. На штатных местах висели лопаты, канистры, ящики, тросы и прочее навесное. Краска была такой, будто автомобиль только что сошёл с конвейера. Оливковый, с белой, пятиконечной звездой на капоте. И, конечно, без дверей.

Из «Хаммера» вышел крепкий мужчина средних лет и подошёл к «Виллису». Тот, что сидел за рулём ретро-автомобиля, что-то быстро сказал подошедшему и поехал в сторону Выборга. Крепкий мужчина сел за Хаммер и поехал в том же направлении.

На посту ГАИ именуемом «Осиновая роща», странный эскорт свернул в сторону посёлка Юкки, а оттуда на Приозерск.

Последующий опрос населения показал, что в Касимово и Агалатово машины видели. Видели их и на трассе. Но вот дальше, на повороте на Грузино и Керро, их не видели. Где растворились два военных джипа, в каких лесах? Этого сотрудники «особого отдела» доложить не смогли.

Начальство, конечно, их по головке не погладило. Выяснили, кто виноват, и наказали, кого попало. С тех пор, в машине у объекта под псевданимом «Левша», стоял радиомаяк. Вот только толку с него было, как с клизмы, которую тыкают в ухо.

Километрах в двух от Агалатово есть неприметный поворот в лес. По старой, разбитой, лесной дороге надо проехать ещё метров триста и выйдешь на поляну. За поляной, старый, заброшенный пионерлагерь или база отдыха. Здесь обычно проходят большие сценарные игры любителей пейнтбола. В лучшие времена, на 9 мая здесь собиралось больше тысячи человек, чтобы от души залить друг друга краской.

Сейчас здесь было тихо. Готовиться к майской игре начнут только через две недели, так что, место шикарное. С дороги не видно, тихо и открыто.

Фашист, на своём Виллисе ехал первым, и соответственно, первым затормозил. Выскочил через пустой проём двери и подбежав к Хаммеру, сказал Китяжу:

— Вставай «зад в зад». Если нас пасут, то перегрузим незаметно.

Кирилл так и сделал. Припарковавшись, как просил Фашист, он вышел из машины и открыл задний бортик.

Фашист почти мгновенно переложил серебристый кейс к Тяжину в Хаммер.

— Что, Андрюха, неужели всё так серьёзно?

— Ещё хуже, — ответил Фашист прикуривая сигарету и протягивая пачку Тяжину.

— Спасибо, я бросил, — улыбнулся Кирилл, — Рассказывай.

— Мобилу в машину положи, и пойдём, отойдём в сторонку, — недоверчиво ответил Фашист. Кирилл сделал так, как велел прапорщик, ещё, на всякий случай, отсоединив аккумулятор от телефона.

Отойдя от машин метров на пятьдесят, старые приятели остановились.

— Ты что это, Саныч, перестрелки устраиваешь в центре города. Всех ментов, Комитетчиков, Военную разведку на уши ставишь?

— Так, это когда было, — развёл руками Кирилл.

— Было может и давно, да у меня, с тех пор — говно! Особисты сели так, что проходу не дают. Мы, говорят, глаза закрыли по указке сверху на твои приключения в пионерлагере, да только твой дружок учудил. Так что извини, парень, но ты у нас теперь, на особом контроле. Короче, телефоны слушают,