— Да вы — фаталист, батенька! — усмехнулся Китяж.

— Я — реалист, — ответил Саша, — И моя реальность говорит тебе «НЕ БЕГАТЬ!»

— И потом, раз поступки предопределены и записаны в огромный талмуд, значит, и бояться нечего. Давай спать, прапорщик. Утро вечера бодунее.

И Тяжин, погрозив кулаком, в сторону, откуда доносился волчий вой, пошёл в избушку.

А утром, проснулся, как обычно — в шесть. Выскочил на улицу и обтёрся снегом. Затем, помолясь, кинул в рот кусок зачерствевшего хлеба и запив холодной водой из чайника, надел «вьюгу», белую, вязанную шапочку, тряпичные перчатки и берцы, выскочил на улицу. Он начал свой стандартный марш- бросок…

То, что его «ведут», Тяжин почувствовал на «иксах». Так называли это место местные жители, и было он километрах в восьми от избушки на «Белом озере». Две лесные дороги пересекались в таком глухом месте, что его можно было обозвать «Таёжный тупик». До самих «иксов» было ещё метров двести и перекрёстка не было видно. Дорога в этом месте делала поворот.

«Только не бзди, Саныч!» — успокаивал себя Кирилл, — «Ты же знаешь, что Бздло на палочке катают».

С этой мыслью, он преодолел поворот, и перекрёсток предстал перед ним, во всей своей красе. Солнце ещё не взошло, а луна уже готова была закатиться за верхушки вековых елей. Но те, своими лапами, будто цепляли её и не давали ей уйти на заслуженный после трудовой ночи отдых. Снег, отражая тусклые лучики света, падавшие с ночного светила, играл платиновыми отблесками. А отблески, в свою очередь, разбегались по его насту словно волны утреннего моря.

И в самом центре этой картины, прямо на перекрёстке, стоял огромный, серый волк. Волк был необычный. У него отсутствовала передняя лапа. По самый коленный сустав. Так он и стоял, на трёх лапах, прямо у Китяжа на пути. И всем своим видом волк показывал, что уходить не собирается.

«Человек, вынул нож. Серый, ты не шути…» — вспомнил Китяж слова популярной блатной песни и, перейдя на шаг, провёл рукой по бедру. По тому месту, где болтались ножны. Ножны были на месте.

Вот только кинжал так и остался лежать там, где Китяж его оставил. На столе, в избушке у Аббата…

А волк, тем временем, не спеша, похромал в сторону Китяжа. Вот тут у Кирилла что-то «ёкнуло». Он прикинул скорость, с которой сокращалось расстояния между двумя путниками, один из которых следовал из пункта «А» в пункт «Б», а второй явно хотел ему в этом помешать.

А ещё Китяж заметил у самой кромки дороги, воткнутый и вмёрзший в землю шест. Похожими обычно пользуются грибники, только этот был длиннее и толще. И стоял этот шест, как раз в том месте, где по расчётам Кирилла, они должны были встретиться с хромым санитаром леса.

— Мы принимаем бой! — рявкнул Китяж, — К барьеру, сударь!

Волк только тихонько рыкнул, опустил голову ниже и остановился.

— Приссал, корявый, — Кирилл начал ловить охотничий кураж. Ну когда ещё выдастся шанс, вот так, без какого либо оружия, встретиться с волком. ОДИН НА ОДИН.

«СТОП! — Тяжин вдруг начал соображать, — ПОЧЕМУ один на один??? Он не один!!! К ПАЛКЕ!!! ХОДУ, КИСА!!!» — и он, что было сил, ускорился.

До торчащего из снега шеста оставалось не более трёх шагов, когда сзади послышалось тяжёлое дыхание зверя.

«Идут загоном. Как на обычной охоте. Только дичь сегодня — ты, Саныч! Хромой стоит „на номере“. Значит и по краям дороги должны быть „номера“. Только успей, Кир… Только успей!!!»

Тяжёлое дыхание сзади затихло, когда пальцы уже сжали шест.

«ПРЫГНУЛ!!!» — подумал Тяжин и Начал разворачиваться вокруг своей оси, обламывая вмерзший в землю кончик шеста. В развороте, он присел, перехватил палку и поставил её под углом сорок пять градусов к земле, один конец уперев себе в ботинок, а второй, остро обломанный как раз туда, откуда должен был прилететь второй хищник.

И время… Оно, как раз, начало сжиматься…

И хищник прилетел. Как раз пастью на острый конец. Когда захрустело нёбо, Тяжин, что было сил, начал загонять шест в противоход уже умирающему зверю. Благо, работать штыком его учили.

Мёртвый волчара, по инерции продолжал насаживаться на шест, как на вертел, когда Китяж поднял его и, перекинув, через себя, швырнул под переднюю лапу хромому вожаку.

И вожак ЗАВЫЛ. Протяжно… А затем, откуда-то справа, последовал сильный удар в плечо и Китяж, потеряв равновесие, завалился на левый бок. Удара справа Кирилл не ожидал, потому что там было болото. Волк не ходит по болоту. Но, толи стая была слишком умная, толи болото промёрзло на столько, что зверь не испугался по нему идти, так или иначе, но волк прыгнул именно оттуда.

Заваливаясь, Тяжин успел сгруппироваться. Перекувыркнувшись через левый бок, он сразу оказался на ногах.

«И шест не выронил. Молодец, Тяжин. Хвалю!» — подбодрил он сам себя, — «Где же Рэси… Она бы сейчас была очень кстати…» — перехватив шест поудобнее, он начал оценивать силы. Слева стоял огромный, килограмм шестьдесят весом, волк. Тот самый, который сбил Кирилла с ног. И откуда-то из темноты, выходил второй. Ещё здоровее.

«У страха глаза велики. Не сцы, Саныч. Это всего лишь собаки. Дикие только… И огромные…»

Вышедший из леса волк повёл носом по ветру и тихонько тявкнул хромому. Хромой резко рыкнул в ответ.

«Ишь ты… Переговариваются. Так Саныч. Их всего двое. Хромой не в счёт. Он нападать не будет. Вырубишь одного, со вторым — точно справишься. Бей, когда тот будет в прыжке… На взлёте его лови…»

И один из здоровых волков прижал уши к голове, припал передними лапами к снежному насту и прыгнул… а Кирилл ударил наотмашь.

И попал прямо по шее. В этот удар он вложил всю свою ненависть к серым бандитам. И что-то захрустело… Толи палка, толи шея зверюги. Факт в том, что волк упал на снег, дергая передними лапами.

— Вот так будет с каждым, кто не купит стиральную машину «Вятка-Автомат», — гордо провозгласил Кирилл второму здоровому волку, — Ты тоже хочешь? Ну, подходи… Я…

Договорить он не успел. Удар снова пришёлся справа. Только, на этот раз, не в плечо, а в голову. Хромой, которого он уже списал со счетов, преодолев огромным прыжком расстояние не меньше пяти метров, ударил своим лбом Китяжа в правый висок. Последнее, что он услышал, было яростное шипение.

А потом он отключился…

— …игрался, — звук восстановился, а за ним и зрение. Правда, в глазах двоилось, толи от сотрясения мозга, толи от потерянной крови, — Сказано же: «не буди лихо, пока оно тихо»! Нет, попёрся… — Аббат отжал огромный кусок марли и приложил его к развороченному бедру Тяжина.

— Как ты меня нашёл? — еле пошевелил губами Китяж.

— Хобби у меня такое, — огрызнулся Аббат, — Я тебя нашёл? Это Звери тебя нашли, душа бедовая! Я как с утренней в избушку вернулся, так вижу, тебя нет и кинжал на столе лежит, — Саша убрал марлю и достал нитку с иголкой, Терпи, разведка. Обезболил как мог, — И начал зашивать разодранную плоть на правом бедре.

— Что со мной? Я ходить буду? — Аббат действительно обезболил хорошо, но всё-таки не на столько хорошо, чтобы не чувствовать, как игла пронзает мягкие ткани.

— Куда ты, на хрен денешься!!! И ходить будешь, и говорить, и руки у тебя на месте. Зажить тебе только надо. Правое бедро разворочено. Левое плечо и предплечье. Они тебя растянуть хотели. Живьём разорвать…

— А что не разорвали, — Китяж старался говорить громче, чтобы отвлечься от боли, которая начала терзать левую руку.

— А это ты у своей подруги спроси, — прапорщик кивнул в сторону окна.