— Кто платит? — спросил Джейк.

— Ты — мой гость.

— Ну что ж, я пил твое пиво, ел твой обед, с чего бы мне вдруг отказываться? — Он остановился и повернулся к рикше. — Поехали, — сказал он.

Рикша развернулся и побежал обратно в город. Гарет сунул Джейку в рот сигару.

— Что ты сдал себе? — спросил Джейк между двумя затяжками ароматного дыма. — Четыре туза? Полный флеш?

— Я возмущен такой постановкой вопроса, сэр. Я не слышал вопроса.

Некоторое время они ехали молча. Потом пришла очередь Гарета спрашивать.

— Если по правде, вы ведь не поджарили тому парню яйца?

— Нет, — согласился Джейк, — но история получилась недурная.

Дом мадам Сесиль скромно прятался среди деревьев огороженного сада. Над дверью горел фонарь. Гарет взялся за дверной молоток, но не постучал.

— Знаешь… Будь я проклят, но я должен перед тобой извиниться. Я все время неправильно о тебе думал.

— То-то смеху было.

— Я пришел к выводу, что мне лучше быть с тобой откровенным.

—Не знаю, выдержу ли я такой удар.

Они ухмыльнулись друг другу, и Гарет похлопал Джейка по плечу.

— Я угощаю, идет?

Мадам Сесиль была столь высокой, тощей и бесцветной, что становилось страшно — а не сломается ли она сейчас с треском, как тонкая палка. Ее неопределенно-темного цвета платье строгого покроя, застегнутое до подбородка, доставало до пола. Волосы были туго стянуты в пучок на затылке, смотрела она чопорно и неодобрительно, однако несколько смягчилась, когда ввела их в переднюю комнату.

— Всегда рада вам, майор Суэйлз. А вас, мистер Бартон, мы уже давно не видели. Я боялась, не уехали ли вы.

— Принесите нам бутылочку «Чарли Чамперс», дорогая. — Гарет отдал горничной свой шелковый шарф. — У вас еще не кончился тот, из погребов Пола Роджера, урожая 1923 года?

— Конечно, нет, майор.

— До того как повидаться с вашими девочками, мы хотели бы поговорить. Ваш кабинет свободен?

Гарет удобно устроился в большом кожаном кресле, в одной руке он держал бокал с шампанским, в другой — сигару.

— Дуче вот-вот ввяжется в драку, хотя один Бог знает, что он надеется добиться этим. С какой стороны ни посмотри, это самый безлюдный кусок пустыни, какой только можно себе представить. Но Муссолини этот кусок нужен. Может, он грезит славой и имперским величием. Наполеоновский зуд, сам понимаешь.

— Откуда тебе это известно?

Джейк растянулся на стеганой кушетке напротив. Шампанского он не пил. Оно ему не нравилось.

— А я этим живу, приятель. Я могу унюхать драку задолго до того, как ребята сами узнают, что собираются драться. Тут дело верное. Дуче уже произнес все положенные заверения в своих мирных намерениях, а сам явно готовится к войне. Прочие державы — Франция, наши парни и ваши — уже подмигнули ему. Нет, они, конечно, разразятся проклятиями, сделают кучу заявлений в Лиге Наций, но никто не станет мешать старому Бенито захватить Эфиопию, Хайле Селассие, эфиопский император, прекрасно это понимает, и все его князья, начальники и обыкновенные люди понимают тоже. И они отчаянно пытаются организовать нечто вроде обороны. Вот чем я тут занимаюсь, приятель.

— А почему они должны покупать у тебя, да еще по таким ценам, как ты говоришь? Разве они не могут купить все это прямо у производителей?

— Эмбарго, старина. На всю Эфиопию, Эритрею и Сомали Лига Наций распространила эмбарго на вооружение. Запретила ввоз любого военного снаряжения на эти территории. Предполагалось таким образом снизить напряженность. А Муссолини за оружием бегать по торговцам не приходится — все пушки, самолеты и танки уже благополучно ждут его в Эритрее. В полной готовности. А у старой доброй Эфиопии всего-то несколько древних винтовок да груда длинных двуручных мечей. Игра будет в одни ворота. Почему ты не пьешь шампанское?

— Пойду-ка возьму себе «Таскер». Погоди минутку.

Джейк встал и направился к двери. Гарет скорбно покачал головой.

— У тебя язык как спина крокодила. «Таскер»… Когда я предлагаю тебе настоящий «Чарли»!

Искать бар в передней комнате Джейку нужно было не столько из-за пива, сколько из-за возможности обдумать свое положение и план действий. Он облокотился на стойку бара в многолюдной комнате и быстро прокрутил в голове все, что сказал ему Гарет Суэйлз. Он пытался определить, что там правда, а что — вымысел.

А также насколько то, что было правдой, касается его лично и какую прибыль из этого можно извлечь.

Он уже почти решил не ввязываться — слишком много шипов на этом пути, — а придерживаться своего первоначального плана продажи дробильных агрегатов сахарной компании «Англо Шугар», но в эту минуту стал жертвой одного из тех совпадений, которые так прицельно бьют в точку, что просто не могут быть ничем иным, как сардонической ухмылкой судьбы.

В баре рядом с ним сидели два молодых человека в аккуратных костюмах, по виду — клерки либо бухгалтеры. Они обнимали своих девиц и рассеянно их ласкали, одновременно ведя громкий и энергичный разговор. Джейк был слишком занят своими мыслями, чтобы прислушиваться к их беседе, но вдруг знакомое название заставило его насторожиться.

— Кстати, ты слышал, что «Англо Шугар» обанкротилась?

— Да нет, быть того не может.

— Правда. Сам председатель суда говорил. У них полмиллиона долга.

— Бог ты мой! Третья крупная компания за месяц!

— Тяжелые времена настали. А сколько маленьких людей они за собой потянут!

Джейк молча с ним согласился. Он вылил пиво в стакан, бросил на стойку монету и вернулся в отдельный кабинет.

«Действительно, настали тяжелые времена», — думал он. За последние месяцы он уже второй раз попадал в переплет.

Фрахтовое судно, с которым он попал в Дар-эс-Салам и на котором был главным механиком, арестовал судебный исполнитель в связи с банкротством владельцев. Их арестовали в Лондоне, и корабль не мог компенсировать их долги.

Джейк сошел на пирс с одним вещевым мешком, в котором заключалось все его земное достояние. Надежды на получение почти полугодового жалованья и отчислений в пенсионный фонд пришлось оставить.

И вот теперь, только он начал подниматься благодаря контракту с «Англо Шугар», как снова приливная волна бушевавшей во всем мире депрессии захлестнула его. Компании — большие и маленькие — одна за другой терпели крах, а Джейк Бартон оказался владельцем пяти бронеавтомобилей, на которые во всем белом свете остался один-единственный покупатель.