имела здесь коптская христианская церковь. В этих краях не слишком-то приветствовали миссионеров других конфессий, но это не мешало местным жителям обращаться в миссию за медицинской помощью.

Человек пятьдесят больных, подпирая стены, сидели на корточках на длинной веранде, огибавшей все здание больницы, но броневик с Вики за рулем не вызвал у них практически никакого интереса.

Доктор оказался крепко сбитым мужчиной с кривыми короткими ногами, светло-голубыми глазами и толстым загривком. Его серебристо-белые волосы были коротко пострижены. По-английски он не говорил. На Вики только взглянул, невнятно пробурчал что-то и все свое внимание целиком сосредоточил на Саре. Когда двое его помощников осторожно положили Сару на носилки и понесли на веранду, Вики хотела было последовать за ними, но Ли удержал ее.

— Она в хороших руках, а нам надо заниматься своим делом.

Телеграфная контора на железнодорожной станции была заперта, но князь покричал, и на его зов явился начальник станции. Он сразу же узнал Ли Микаэла.

Передача сообщения Вики по телеграфу оказалась долгим и хлопотным делом, почти непосильным для начальника станции, которому нечасто доводилось передавать более дюжины слов за один раз. Работая, он морщил лоб, что-то бормотал себе под нос, и Вики оставалось только спрашивать себя, в каком плачевном виде ее журналистский шедевр ляжет на стол редактора в Нью-Йорке. Князь оставил ее там и в сопровождении своего эскорта направился в официальную правительственную резиденцию, находившуюся за пределами этой большой деревни. Лишь к девяти часам начальник станции закончил работу — всего в репортаже было пять тысяч слов, и Вики вдруг обнаружила, что от усталости ноги у нее подгибаются, а голова словно набита ватой. Она вышла в непроглядную тьму горной ночи. Звезд не было, их закрывал опустившийся на равнину туман, который едва прорезали фары броневика, когда Вики наконец проехала через город и нашла правительственную резиденцию.

Резиденция представляла собой несколько довольно больших зданий с широкими побеленными верандами, под железными крышами. Они стояли под деревьями с темной листвой, откуда выныривали летучие мыши, охотившиеся за насекомыми, которые во множестве вились в потоках света, лившегося из главного здания.

Вики остановила автомобиль возле самого большого дома и вдруг увидела, что ее со всех сторон окружают молчаливые, но не спускавшие с нее глаз черные люди. Все они были обвешаны оружием, как и харари, которых она уже знала, но относились, очевидно, к какому-то другому народу. Она сама не сказала бы, почему так считает, но была твердо в этом уверена. В соседствовавшем с резиденцией лесочке их было еще очень много. Вики видела костры, слышала, как фыркают стреноженные лошади, слышала голоса женщин и смех мужчин.

Толпа пропустила ее, она пересекла веранду и вошла в большую комнату, где толпилось множество мужчин; комната была освещена коптившими парафиновыми лампами, свисавшими с потолка. Здесь пахло мужским потом, табаком, острыми блюдами и теем.

Ее встретило враждебное молчание, и Вики неуверенно остановилась на пороге, чувствуя, как ее сверлит сотня черных подозрительных глаз. Но вот в дальнем конце комнаты встал Ли Микаэл и подошел к ней.

— Мисс Камберуэлл, — сказал он, взяв ее за руку, — я уже начал беспокоиться о вас. Удалось вам отправить свой репортаж?

Он провел ее через комнату, усадил рядом с собой и представил ей человека, сидевшего напротив него.

— Это Кулла, рас племени галла.

Несмотря на усталость, Вики с интересом посмотрела на него.

Первое впечатление было таким же, какое она вынесла из встречи с людьми в саду. Этот человек распространял вокруг себя почти не скрываемую враждебность и холодность. Его немигающие черные глаза принадлежали, казалось, какому-то пресмыкающемуся.

Рас был молод, ему не исполнилось и тридцати, но то ли из-за болезни, то ли из-за излишеств вид у него был какой-то обрюзгший, студенистый. Бледная нездоровая кожа казалась покрытой испариной, точно никогда не видела солнечных лучей. Полные капризные губы были кроваво-красными и выглядели крайне странно на этом бледном лице.

Когда князь представил Вики, Кулла посмотрел на нее теми же неживыми глазами, но ничего не сказал, хотя змеиным своим взглядом, как липкими руками, медленно обшарил все ее тело, задержавшись на груди и ногах. Потом он снова посмотрел на Ли Микаэла.

Пухлая рука поднесла к вишнево-красным губам трубку, рас глубоко затянулся, задержал дым в легких и медленно выдохнул его. Уловив запах дыма, Вики поняла, почему у раса на одутловатом лице такие неживые глаза.

— Вы ведь не ели за целый день ничего, — сказал Ли Микаэл и распорядился принести ей еды. — Надеюсь, вы извините меня, мисс Камберуэлл, но рас не говорит по-английски, а наши переговоры еще в самой начальной стадии. Я приказал приготовить вам комнату, она будет в вашем распоряжении, как только вы поужинаете. А мы проговорим всю ночь. — Ли Микаэл коротко усмехнулся. — И ни до чего не договоримся, потому что все разговоры вертятся вокруг старых распрей.

И он повернулся к расу.

Горячая острая пища согрела Вики, заполнила тянущую пустоту в желудке. От глотка тея у нее перехватило дыхание, зато поднялось настроение и ожило журналистское любопытство. Она снова с интересом смотрела на происходившее вокруг.

Рядом с ней велась бесконечная дискуссия, тягостные осторожные переговоры двух непримиримых врагов, которым пришлось против их воли объединиться перед лицом более страшной угрозы и более могущественного противника.

По обе стороны от раса Куллы сидели две женщины-галла, бледные создания с глазами, как терновые ягоды, с благородными правильными чертами лица и темными волосами, уложенными пышной копной; в этих высоких сооружениях отражался свет ламп, создававший над головами женщин сияющий ореол. Они пребывали в состоянии полной отрешенности, никак не реагируя даже на рассеянные ласки раса, которыми он одаривал то одну, то другую, как одаривают ими собаку. Только однажды, когда круглая пухлая рука сжала большую роскошную грудь одной из женщин, та слегка вздрогнула. Вики увидела, как на красной ткани ее блузы расплылось темное влажное пятно у соска, и поняла, что ее грудь набухла от молока.

Искусственное возбуждение Вики быстро проходило, на нее снова навалилась усталость, от еды разморило, а душный прокуренный воздух и монотонная речь на незнакомом языке действовали усыпляюще. Она совсем было собралась извиниться перед Ли и уйти, когда вдруг за дверями послышался шум: кто-то пронзительно кричал срывающимся от возмущения и возраста голосом.

В комнате тут же повисло напряженное ожидание, и рас Кулла поднял голову и ворчливо что-то приказал.

Два вооруженных стражника втолкнули в комнату юношу лет девятнадцати и поставили его перед расом Куллой на спешно освобожденное место. Руки юноши были связаны сыромятным ремнем, который глубоко врезался в запястья, его испуганное лицо блестело от пота, глаза дико вращались.

За этой группой с воплями следовала старуха, высохшая и похожая на бабуина. На ней было широкое черное шамма, негнущееся от грязи и позеленевшее от ветхости. Она не оставляла попыток впиться юноше в лицо костлявыми скрюченными пальцами, беззубый свой рот она разевала так широко, что видна была темно-розовая глотка; стараясь добраться до юноши, она прыгала и вертелась перед ним, а стражники отгоняли ее веселыми криками и шутливыми ударами, но при этом, не ослабляя хватки, держали своего пленника.

С неожиданно проснувшимся интересом рас вытянулся вперед, наблюдая за этой игрой, в его глазах разгоралась искра предвкушения чего-то приятного. Он задал какой-то вопрос. Вместо ответа старуха ринулась вперед и упала ему в ноги.

Пронзительным голосом она начала долгое повествование, стремясь одновременно схватить и поцеловать ногу раса. Рас похихикивал от предвкушаемого удовольствия, отталкивая руки старухи и время от времени задавая вопрос, на который получал ответ либо от стражников, либо от ползавшей перед ним старой карги.

— Мисс Камберуэлл, вам, наверно, лучше уйти.