Голова ее запрокинулась назад, глаза расширились, рот открылся, она закричала.

Женщина тщательно вела лезвие ножа вниз, в ложбинку между напряженных грудей, и за ножом тянулся ярко-красный след.

Толпа шумела все громче, над ней стоял ровный рев бури, рас Кулла подался вперед. Глаза его горели, мокрые розовые губы раскрылись.

Тут со стороны станционных строений в освещенный круг выскочила «Свинка Присцилла». Пока Джейк не выжал педаль до отказа, шум ее мотора перекрывался животным ревом толпы.

Тяжелая стальная машина на полной скорости врезалась в толпу и шла по ней, как косилка по полю высокой пшеницы. Не снижая скорости, она прямо через толпу прокладывала себе дорогу к тому месту, где на треноге висела Вики.

В ту же секунду из темного дверного проема пакгауза вышел Гарет Суэйлз. Он оказался за спиной раса Куллы. На перевязанной руке Гарета лежал ствол итальянской винтовки, и он выстрелил, не поднимая приклад к плечу.

Пуля попала в локоть женщины с ножом, рука повисла как плеть, нож выпал из онемевших пальцев, женщина закричала и без чувств упала к ногам Вики.

Вторая женщина отшатнулась, завела правую руку к плечу и нацелила острие ножа в солнечное сплетение Вики, чтобы вонзить его по рукоятку, но тут Гарет снова выстрелил.

Тяжелая пуля угодила ей прямо в середину лба. Возникла как бы третья, пустая глазница, голова откинулась назад…

Пока она падала, Гарет передернул затвор и немного опустил ствол. Рас Кулла трясся на своих подушках, из его толстых мокрых губ вырвался жуткий вопль, ствол винтовки был нацелен в его разверстую розовую глотку. Гарет выстрелил в третий раз. Пуля выбила передние зубы, пробила горло и вышла через затылок. Рас повалился назад, дергаясь, как препарированная лягушка.

Гарет перешагнул через него и легко соскочил с пандуса на землю. На него мчался галла с широким мечом, занесенным над головой. Гарет снова выстрелил, перескочил через упавшее тело и оказался рядом с Вики в тот же миг, когда Джейк остановил там «Свинку Присциллу» и выскочил из люка с эфиопским кинжалом в руке.

В башне над ними Сара вела огонь из «викерса» длинными очередями, поворачивая ствол во все стороны, насколько позволяла конструкция броневика, и толпа с паническими воплями начала рассеиваться.

Джейк перерезал ремни, и Вики упала ему на руки.

Гарет наклонился, поднял с земли одежду Вики и, скомкав, зажал ее под мышкой поврежденной руки.

— Ну что, двинемся, старина? — спросил он Джейка добродушно. — По-моему, спектакль окончен.

И они подняли Вики на броневик.

Барабаны пробудили графа Альдо Белли от бесконечного мучительного сна, он резко сел на своем жестком ложе на полу танка, глаза его расширились, взгляд остановился, он бешено схватился за рукоятку пистолета.

— Джино! — позвал он. — Джино!

Ответа не было. Только грохот барабанов, который отдавался в голове и сводил его с ума. Он попытался зажать уши руками, но это не помогло, барабанный бой, как мощный пульс, как сердцебиение этой дикой земли, все равно достигал слуха.

Это было невыносимо, и он завозился в танке, добрался до заднего люка и высунул голову.

— Джино!

Теперь ответ он получил сразу же. Голова маленького сержанта показалась из-под одеял, которые он расстелил себе на каменистой земле между гусеницами танка. Граф слышал, что зубы у него стучат, как клавиши пишущей машинки.

— Пошли водителя за майором Кастелани. Немедленно.

— Сию секунду.

Голова Джино исчезла, а через несколько мгновений появилась снова, да так неожиданно, что граф издал испуганный крик и наставил дуло заряженного пистолета между глаз Джино.

— Ваше сиятельство…

— Идиот, — рявкнул граф. От страха он охрип. — Я бы мог тебя пристрелить, разве ты не знаешь, что у меня реакция, как у леопарда?

— Ваше сиятельство, можно мне забраться в танк?

Альдо Белли на минуту задумался, как лучше ответить на эту просьбу, но решил извлечь извращенное наслаждение из ситуации и отказал.

— Пожалуй, приготовь мне чашку кофе.

Когда напиток был принесен, оказалось, что чудовищная какофония барабанов так заполонила голову и расстроила нервы графа, что он едва удерживал кружку в дрожавшей руке, край ее стучал о зубы.

— Козлиная моча, — проворчал граф, надеясь, что Джино не заметит, как трясутся у него руки. — Ты хочешь отравить меня, — упрекнул он и выплеснул дымившуюся жидкость как раз в ту минуту, когда из темноты возникла грузная фигура майора Кастелани.

—Люди готовы, полковник, — пробурчал он. — Через пятнадцать минут начнет светать…

— Хорошо, — оборвал его граф. — Я решил немедленно вернуться в главную ставку. Генерал Бадолио ждет меня…

— Прекрасно, полковник, — в свою очередь перебил его майор. — Я получил донесение, что банды врагов проникли в наши тылы и орудуют там. Теперь нам представится отличная возможность рассчитаться с ними. — Майор уже успел досконально изучить своего начальника. — Конечно, с тем небольшим отрядом, который мы сможем выделить, это будет довольно безнадежное дело.

— С другой стороны, — размышлял вслух граф, — разве сердце мое не здесь, не с моими мальчиками? Настала пора, когда воин обязан больше полагаться на свое сердце, чем на голову, и я должен предупредить вас, Кастелани, что я полон боевого духа.

— Понимаю, полковник.

— Я сейчас же присоединюсь к вам, — заявил Альдо Белли и с тревогой оглянулся на темное ущелье. Он собирался разместить свой командирский танк в середине колонны, чтобы ни сзади, ни спереди ему ничто не грозило.

Барабанный бой не смолкал, тяжелый гул отдавался в голове, граф чувствовал, что еще немного и он закричит в голос. Казалось, грохот барабанов исходил из самой земли, из скалистого темного склона, он отражался от гор, он раздавался с неба.

Внезапно граф понял, что тьма рассеивается. Он мог теперь различить очертания кедра на крутом склоне, где несколько минут назад он не видел ничего, кроме тьмы. Дерево выглядело каким-то уродливым чудовищем, граф отвел глаза и посмотрел вверх.

Между горами обозначилась узкая полоска неба, бледно-розового на фоне черных скал. Он пристально посмотрел вверх. Тьма быстро отступала, рассвет начинался с истинно африканской внезапностью.

Барабанный бой прекратился. Переход от безбрежного моря звуков к мертвой, неземной тишине африканского рассвета был очень резким. Граф был ошеломлен, он таращился, моргая глазами, как сова.

Затем возник новый звук, тонкий и высокий, как полет ночной птицы, раздавались и утихали неясные вскрики, и прошло несколько минут, пока граф распознал в этом гуле шум голосов сотен людей.

Внезапно он вскочил, подбородок его дернулся.

— Мария, Матерь Божья… — шептал он, глядя вверх по ущелью.