вернулся!

— Спасибо, Элан.

— Пора садиться за стол, — объявила Элиз. — Все уже наверняка проголодались.

— Ты нагулял аппетит? — спросила Рени шепотом, когда они входили в столовую.

Маршалл ласково улыбнулся.

— Голодный как волк. Все соки из меня выпила.

Рени покраснела и шагнула вперед, но его сильная рука потянула ее назад.

— Я люблю, когда ты рядом, мне нравится, как ты пахнешь, — прошептал он и поцеловал ее в щеку.

Она вмиг повернулась к нему и хотела обнять, но вовремя вспомнила, где находится.

— Прекрати, — попросила она.

— Прекратить что? — не унимался он, нащупав рукой ее бедро.

— Пойдем есть, все ждут.

Маршалл пропустил Рени вперед и последовал за ней. К сожалению, теперь он глава семейства и должен сидеть в торце длинного стола, напротив жены. Рени печально улыбнулась, когда Маршалл нехотя занял свое место.

— Какие планы, Маршалл? — спросил Элан после молитвы. — Чем думаешь заниматься, когда родится ребенок?

— Пока еще не решил. Как только узнал от Олли, что Рени жива, время пролетело как одна минута.

— Ты не знал?

— Нет. Они сказали, что убили ее… Невозможно передать словами, что я почувствовал, узнав, что она цела и невредима и живет здесь.

— Могу себе представить, — сказал Элан. — Если ты вдруг надумаешь заняться фермерством, дай мне знать. Я смогу найти тебе применение здесь, в Аемане.

— Спасибо. Я буду иметь в виду.

Подали ужин. Это были в основном сочные креольские блюда. Всем Уэстлейкам они очень понравились. Говорили понемногу обо всем, но, когда речь зашла о свадьбе, решили определить точную дату. Маршалл вернулся, и тянуть не было никакой необходимости. Теперь Элан и Элиз поженятся и будут всегда рядом. Договорились сыграть свадьбу через месяц и выпили за здоровье молодых.

Только поздно ночью Рени и Маршалл вернулись в спальню. Хорошо еще, что им удалось немного вздремнуть перед ужином. Когда дверь была плотно закрыта, они, уже никого не опасаясь, бросились в объятия друг к другу.

— Нужно будет перепланировать комнаты.

— Зачем? Мне вполне подходит вот эта, — зашептал Маршалл ей на ухо.

— Мы можем перебраться в комнаты моих родителей, если хочешь. Там еще спокойнее, мы будем совсем одни.

— Всегда был рад уединению.

— Я тоже, — молвила Рени.

Они стояли посреди комнаты и целовались.

— Пойдем спать? — спросила Рени.

— Нет, еще рано. Мы ведь только что встали, ты забыла?

— Я помню.

Его губы нежно прижались к ее губам.

— Ты счастлива, что у тебя будет ребенок?

Этот вопрос вертелся у него на языке весь вечер.

Оттолкнув его, Рени посмотрела вопросительно.

— А ты разве нет?

— Конечно, да! — поспешил ответить Маршалл.

Рени была удивлена.

— Мы еще даже не поговорили. — Она расстегнула рубашку и погладила его грудь.

— Знаю. — Он вообще боялся этой темы. — Ты ведь хочешь услышать от меня связный рассказ?

— А мне очень понравились слова, которые ты говорил мне утром и днем. — Она улыбнулась и положила голову ему на грудь, как будто прислушивалась к глухим ударам сердца.

Маршалл подхватил ее, и они упали на белоснежную кровать. Он скинул рубашку, затем все остальное.

— Надо будет попросить Сару помочь мне раздеться в следующий раз.

— Зачем? Я же здесь. Мне нравится самому раздевать тебя.

При тусклом свете лампы ее тело было восхитительным. Беременность пошла ей на пользу. Она придавала ей какую-то особую женскую прелесть. Маршалл долго лежал молча и смотрел на нее как завороженный.

— Я как будто во сне, — сказал наконец он. — Мне трудно поверить, что все происходит наяву. Снова обнимать тебя… Чудо… Я не поверил, когда услышал, что ты жива. Так долго я считал, что ты… — Голос его задрожал, глаза помутнели.

Он наклонился и нежно поцеловал ее. Губы скользнули к шее, к груди. Рени слишком долго ждала, когда он снова будет принадлежать ей. Теперь этот миг настал. Он рядом, и душа его открывается для нее.

Рени страстно желала, чтобы вернулась былая легкость в их отношениях, когда они так хорошо понимали друг друга. Она придет, нужно только время. Время и терпение, как говорил Джордж. Сейчас у нее есть и то, и другое. Ведь чувствовала же она, что Марш вернется. Не в фантазиях, а живой, настоящий Марш. Так оно и случилось, и она сделает все, чтобы блаженство, которое они испытывали раньше, повторилось.

— Сейчас мы начнем все сначала, — как бы подслушав ее мысли, сказал Маршалл. — Нам есть, что сказать друг другу.

— Верно. Вместе мы можем горы свернуть.

— Вместе. Как мне нравится это слово.

— Мне тоже. Когда мне сказали, что ты погиб, единственное, чего я хотела, — это родить ребенка и вырастить его похожим на тебя.

Рени проснулась среди ночи. Маршалл крепко спал. Лампа все еще горела на столе. Она выключила свет и, свернувшись калачиком подле мужа, снова заснула. Она испытывала необыкновенное чувство защищенности рядом с его огромным телом.

Через какое-то время Рени вновь пробудилась ото сна. На мгновение ее охватила паника. Она не понимала, что случилось. Маршалла не было в постели… Но из комнаты он не выходил. Она отчетливо слышала рядом его тяжелые шаги. Привстав на постели, она наклонилась к столу и зажгла небольшую лампу. Перед ней возникло чужое лицо. Безумные глаза, рука, скользнувшая по этим глазам. Не поднимая головы, Маршалл быстро надел брюки и вышел из комнаты. Она слышала, как он спустился с лестницы, прошел по ковру в гостиной, заглушавшему его шаги.

Рени не на шутку встревожилась. Она встала, наспех накинула пеньюар и выбежала за ним следом. Дверь в гостиную была открыта, она ринулась туда и увидела его на балконе. Если он и заметил ее появление, то не подал виду. Он был подобен безжизненной статуе: так же неподвижно стоял и смотрел в черную бездну ночи. Рени остановилась в недоумении, затем шагнула к нему.

— Марш! — позвала она тихо и взволнованно.

Он оглянулся. Глаза неестественно блестели, пронизывая ее насквозь. Рени невольно содрогнулась от этого безумного взгляда. Что-то произошло с ним, о чем ни он, ни Джордж не говорили ей, и теперь настало время выяснить все до конца. Что бы ни случилось, она справится. Неизвестность погубит их. Набравшись мужества, Рени взяла его чужую руку и потянула к креслам, стоящим в саду. Маршалл повиновался.

— Сядь, — сказала она голосом, не терпящим возражений.

Он не глядя устало плюхнулся в кресло, не поворачивая головы. Однако ей удалось заметить в глазах неимоверное страдание… Какая это мука — просыпаться в темной комнате. Ему бы следовало рассказать ей, чтобы это не повторилось. На пароходе у него всегда горела лампа. Как на беду, это случилось здесь. Он неожиданно проснулся и, не в силах понять, где находится, почувствовал себя снова в ловушке, в этой