— Одно из двух несомненно, — кивнул я. — Царь! Если ты хочешь знать мои мысли по этому поводу, то лучше совсем никого не приручать, чтобы сохранить полную свободу. Свою свободу.
— Когда-нибудь ты пожалеешь и о такой свободе, помяни мое слово, — сказал Кир. — В такой свободе нет силы — одно бессилие. И нет власти — одно презрение, которое ломаной драхмы не стоит. Ты говорил, что мечтаешь стать сатрапом. Значит, лгал мне?
В тот вечер Киру нужно было меня посрамить, и он посрамил. Будь я помоложе, вспылил бы и рискнул головой, а теперь только опустил голову, не опасаясь, что могу потерять ее:
— Царь, если я солгал тебе, то невольно — по причине долгого безделья и пьянок с эллинскими чиновниками в Ионии. Эта работа испортила меня. Но и не пить с ними было никак нельзя. Ведь истина в вине.
Вдруг я почувствовал облегчение и понял, что Кир добился того, чего хотел: он очистил Кратона от спеси лучше, чем Скамандр очистил бы его от чужого имени.
Я вздохнул и посмотрел Киру в глаза.
— Вижу, теперь готов, — скупо улыбнувшись, сказал Кир и сделал знак.
В шатре появился человек, который с поклоном протянул Киру пергаментный свиток, но царь молча повелел ему передать свиток в мои руки.
— Отправляйся в Сиппар с моим словом царю Набониду, — было повеление Кира.
Поскольку свиток еще не был запечатан смолою, я попросил у царя позволения самому узнать «слово» Кира. Царь позволил.
Послание гласило:
«Кир, царь стран, Ахеменид —
Набониду, царю Вавилона:
Ты нарушил благочестие и разгневал богов.
Ты отринул покровительство великого бога Мардука.
Бог Мардук отдал Вавилонское царство в мои руки.
Признай власть Кира, царя стран, Ахеменида, и Мардук смирит свой гнев».
Я свернул пергамент, и главный писец царя поспешил забрать его из моих рук, заключить в золоченый цилиндр и скрепить две пурпурные тесемки теплой киноварью, смешанной с кедровой смолой. С низким поклоном писец протянул Киру положенный на поднос цилиндр. Царь персов отвел руку в сторону, и слуга быстро обмазал его перстень оливковым маслом. В следующий миг царь вдавил перстень в смолу.
Похоже было, что не царь, а сам бог Мардук посылал Набониду краткое уведомление о том, что тот низложен.
— Царь, позволь задать вопрос,— попросил я, хотя раньше задал бы вопрос без всякого предварительного прошения.
Времена менялись.
— Давно жду, что задашь,— сказал Кир.
— Не стоит ли присовокупить к твоему повелению хотя бы парочку игральных костей?
Кир молчал.
— Значит, Набонида ты лишаешь всякого выбора, царь?
— Над этой землей другие небеса,— наконец изрек царь персов,— С Крезом я мог играть в кости. Здесь же верят в счастливое расположение звезд. Я не могу изменить движение звезд...
— Зато, царь, можешь изменять движение рек.
— Ты всегда нравился мне своей проницательностью,— усмехнулся Кир и первый раз пошевелился на троне, как живой человек.— Эта река течет в Тигр из пределов моей Персии. Не желаю, чтобы ее воду пили задаром в Вавилоне.
Вода содержит силу. Зачем отдавать силу? Вавилон — самый великий город на земле.
— Пока что самый великий,— заметил я, думая угодить Киру.
— Пусть таким и остается,— ответил Кир.
Я не мог скрыть удивления, и несколько мгновений мы смотрели друг на друга в молчании.
— Ты хотел бы, чтобы здесь, в Вавилоне, твои дни были исчислены по звездам? — спросил меня Кир.
— Совсем того не желаю, царь,— признался я.
— Как ты думаешь, царь персов любит свободу меньше тебя, эллин?
Так получилось, что царь персов задал мне куда больше вопросов, чем я ему. Послание Кира Набониду и было для того последним выбором.
— Ты отправляешься в Сиппар,— повторил Кир свое повеление,— Посмотри на Мидийскую стену. Говорят, это самые большие укрепления в мире. Как горный хребет. Тебя будет сопровождать Аддуниб.
Удивляться было нечего, но на несколько мгновений я все же растерялся:
— Ты останавливаешь реки, царь. Ты сможешь соединить в пути людей, которые всегда избегали подходить друг к другу ближе, чем на десять шагов.
— Аддуниб говорит, что здесь людей сводят и ссорят звезды,— сказал Кир,— Поэтому тебе нечего опасаться, эллин.
На рассвете следующего дня мы с Аддунибом выехали из персидского стана в сопровождении двенадцати «бессмертных» воинов и до самого полудня ехали, ни разу не обменявшись словом.
Аддуниб в конце концов первым нарушил молчание.
— Посланник, здесь недалеко селение, где можно хорошо подкрепиться,— указал он на северо- запад, хотя мы двигались в сторону Описа, то есть к югу,— Там ждут посланников Кира, как добрых духов, приносящих удачу. А наших стражей лучше всего отправить немного дальше, в деревню победнее. Им не все нужно знать.
Я посмотрел на «ученого мужа» если не с опасением, то с недоверием.
— Не жевать же нам всухомятку сухие лепешки! — с ехидной улыбкой проговорил Аддуниб.— Разве эллин может отказаться от более достойной трапезы? Или опасается, что царь вновь укорит его за медлительность? Или еще чего-то опасается на этой доброй и благодатной земле?
— Все дело в звездах? — с иронией обронил я.
— Будем считать, что в звездах,— кивнул вавилонянин,— Торопиться незачем. Сам увидишь.
Мы свернули.
Аддуниб, казалось, все рассчитал: та деревня, куда я направил «бессмертных» и приказал им ожидать нас, располагалась несколько ниже гостеприимного селения и была видна из него как на ладони. Со своей стороны «бессмертные» также могли успокаивать себя тем, что не упускают нас из виду.
В селении нас и в самом деле приняли как посланцев богов: не только прекрасной трапезой, но даже музыкой и танцами. Приятные звуки струились из свирелей, а самые красивые девушки округи кружились перед нами и задаром предлагали свои ласки.
В Вавилоне по особым праздникам для посланцев богов (а таковыми издавна считают всех проезжих чужестранцев) открываются лона красивых девушек из знатных семейств, которые все считаются жрицами богини Иштар. Поскольку в самом Вавилоне живут в основном богатые семьи и таковых очень много, то по праздникам в теменосе храма этой вавилонской богини собирается множество девушек — целая толпа, которую жрецы разделяют проходами, чтобы чужеземцам было легко ходить среди женщин и выбирать себе по вкусу. Раз пришедшая девушка уже не имеет права вернуться домой, пока какой-нибудь пришелец не бросит ей в подол деньги и не воспользуется ее лоном где-нибудь за пределами теменоса. Деньги надо бросать со словами: «Призываю тебя на служение богине Иштар!» Плата может быть сколь угодно малой. Эти деньги считаются священными, поэтому девушке нельзя отказать чужестранцу и надо идти за первым, кто предложит плату. Красавицам долго скучать не приходится, а дурнушкам порой приходится оставаться в святилище по два-три года.
Обычай очень древний. Считалось, что священное соитие с чужаком, который и впрямь может
