— Я хожу по городам и селениям и проверяю, насколько народ Вавилона почитает персидского царя. Если вы преклонитесь перед царем Киром, он дарует вам счастье и благоденствие на долгие годы. Не только ячмень будет всходить, но и овцы будут исправно ягниться. Засуху он отменит... для начала на десять лет. Но если царя здесь не станут почитать, то без засухи не обойдется никак. Сами будете виноваты.

— Мы и так почитаем царя Кира более всех царей! — радостно признался любитель чудес,— Мы знаем, что он самый могущественный и добрый царь из всех, какие только жили на свете. Тут все в округе его почитают. Так и передай царю. Пусть царь Кир поскорее прогонит этого нечестивого Набонида.

— А скажите-ка мне, чем плох ваш Набонид? — полюбопытствовал я.

— Как чем? — изумился вавилонянин.— Он и его мать — святотатцы. Они оскверняют наши святыни, вы­зывают из-под земли демонов. Набонид вот-вот навлечет на всю землю гнев богов. И сам он живет не в Вавилоне, а в какой-то пустыне. Зачем царю жить посреди пустыни? Наверно, боится и богов и жрецов.

— А откуда вы обо всем этом знаете?

— Набонид изгоняет жрецов. Они ходят повсюду и рассказывают о его гнусных делах.

— Передам царю Киру ваши слова,— пообещал я,— Он будет доволен и проявит к вам великую милость. Переда­вайте и вы всем, что царь Кир пришел не разрушать ваши дома и разорять ваши поля, а спасти вас от гнева богов.

— О! Мы расскажем всем! — взмахнул руками любитель чудес.— Просим тебя, посланник персидского царя, совер­ши здесь возлияние, и да будут к нам милостивы великие боги.

Разве можно было отказываться?

— А правда, что у царя персов голова из золота? — спросил меня кто-то из недоверчивых.

К тому времени «жертвенный» сосуд для возлияний опустел почти на один хус, и мне привиделось нечто не­обыкновенное.

— Голова у царя персов не только из золота, но и видит одинаково во все стороны: что вперед, что назад! — оше­ломил я вавилонян, которые так и ахнули; даже самозваный рассказчик обомлел и выпучил глаза.

Я замолк, пытаясь сообразить, как же такое возможно и сколько у Кира должно быть глаз, и наконец нашел подходящее объяснение.

— У царя Кира два лица. Одно спереди, другое сзади. Он видит все.

Жители селения снабдили Кратона провиантом и с по­четом отправили дальше. Везде его встречали как посланца верховного бога, и за неделю он завоевал для царя Кира почти всю северную часть Вавилонии. Как жалел я, что поначалу скрывался, полагая, что вавилоняне враждебны Киру! Я даже подумывал вернуться назад и прихватить еще несколько приграничных областей, но время было дорого — на зов царя негоже опаздывать.

Порой мне даже казалось, что Кир мог бы вступить в Вавилонское царство безо всякого войска — так благоже­лательно относились к нему местные племена, передавав­шие друг другу всякие баснословные истории. Да ему можно было бы и вовсе не покидать Эктабан, а просто отправить Набониду послание о том, что все Вавилонское царство Уже отдано богами Киру и с завтрашнего дня именуется Уже не царством, а сатрапией. Если же бывший вавилонский Царь не верит в такое чудесное превращение, то пусть спро­сит у своего народа, кому народ повинуется и кого больше почитает. И тогда пусть нечестивый Набонид даже в мыслях остерегается покарать вавилонян за ослушание, ибо тогда на самого Набонида обрушится неминуемая и жестокая кара.

В маленьком городке Каркадаш, что стоит на левом берегу Тигра, слава Кратона вознеслась на высоту, недосягаемую для простых певчих птиц. В том городке было три тысячи жителей: поровну иудеев и ассирийцев. Один из иудейских торговцев узнал «посланника»:

— Да это же Кратон, друг Кира! Я видел его в Ионии!

Деревенские жители, провожавшие меня до города, по­валились передо мной на колени, как перед самим царем. Самые ушлые маловеры сразу были посрамлены, ибо мое истинное достоинство перевесило все мои россказни. Слух о моем величии покатился по дороге с быстротой и мощью снежной лавины.

Сотня детей ходила вкруг меня хороводом. Весь город чествовал гостя, которого посчитал добрым знамением того, что скоро все избавятся от ненавистной власти и приобретут над собой власть желанную, и так чествовал, что едва не утопил его на радостях в одной из огромных ям, смазанных известью и глиной, в которых на Востоке держат вино.

Кировой мощи мне не хватило и потому выпить в не­сколько глотков десяток амфор не удалось. Хвала богам, меня спасли.

На другое утро пришла весть, что войско Кира при­близилось к Тигру еще на четыреста стадиев. Тогда было решено выслать навстречу Киру посольство от порабощен­ных народов Вавилонии и вручить ему в знак покорности и наилучших пожеланий священные дары: зерна, ягненка и щенка пастушьей собаки. Весь Вавилон уже знал историю о том, как Кира-младенца вскормила в горах собака. В этом я и сам уже почти не сомневался.

Теперь, став главой посольства, я думал, что Киру лучше всего было остаться в Эктабане со своим войском, а на завоевание Вавилонии отправить одного человека. Этот че­ловек запросто собрал бы весь вавилонский народ и привел его к Киру. Нечестивый Набонид, оставшийся без подданных — воинов, слуг и рабов,— сам приплелся бы следом.

С такими славными замыслами, а также с десятком уважаемых людей Каркадаша и некоторых селений, рас­положенных ниже по течению Тигра, Кратон Милетский достиг устья реки Диялы.

По дороге мне много рассказывали об этой полно­водной реке, по которой плавают большие суда. Вави­лоняне спорили о том, где дешевле перевоз. Мелковатой показалась мне речка — коню по колено. Я даже поду­мал, не пора ли протрезветь как следует. Но вавилонские послы позади меня с великим изумлением обсуждали новое чудо: река внезапно, всего-то за день или два, поразительно обмелела. В самом деле, опустевшее русло казалось глубоким ущельем. Белесые округлые камни на его дне высохли совсем недавно. Две барки, по два­дцать весел каждая, беспомощно лежали на них, пова­лившись на бок.

— А ведь царь персов стоит выше по течению! — ус­лыхал я взволнованный шепот у себя за спиной.

— Да, он уже недалеко отсюда,— соглашался другой ва­вилонянин со страхом в голосе.

Уважаемые люди признавали величие Кира, но не на­столько, чтобы, подобно сельским простакам, верить, будто он способен выпить целую реку. Теперь они были готовы поверить во что угодно. Мне и самому стало не по себе.

Посольство без труда перешло вброд ручеек, еще на­кануне именовавшийся рекой, перенесло дары и в робком молчании двинулось вверх по его течению.

В попадавшихся на нашем пути небольших селениях уже боялись говорить о Кире, хотя он никого не грабил и никого не истреблял. Знали только одно: Кир остановил реку, а как — неизвестно, потому что царь персов велел никого не подпускать к своему стану. Говорили, что пер­сидский царь перевозил через Диялу табун священных бе­лых коней, и один жеребец прыгнул в воду и утонул. За это Кир и решил наказать реку.

Послы совсем приуныли, и я стал подбадривать их.

Воины первого персидского разъезда, встретившего нас были молоды и не помнили никакого Кратона. Пришлось показать им перстень с царской печатью. Тогда нас учтиво проводили к персидскому стану. Вавилонские послы жались ко мне со всех сторон.

Стан Кира широко раскинулся по плодородной долине. Лазутчику не требовалось считать дымы костров: он бы и так легко увидел, что войско огромно. Окинув взглядом долину, я решил не убеждать Кира, что при завоевании Вавилона он мог бы и вовсе обойтись без войска: при такой великой мощи такие слова могли бы показаться царю оскорбительными.

Чуду с рекой сразу нашлось объяснение, впрочем поразившее послов не меньше, чем настоящее чудо. Поднявшись на холм, мы увидели десятки прямых, как стрела, каналов, прорытых перпендикулярно к реке с обоих берегов. Длина каждого из них превышала пят­надцать стадиев. С одной стороны каналы отводили воду в какую-то болотистую низменность, а с другой — к реке, протекавшей по долине несколько ниже русла Диалы. Тысячи воинов продолжали усердно выкапывать новые каналы.

— Да ведь таким способом персы могут истощить и весь Тигр! — воскликнул один из ассирийцев.