– Завтра утречком все сделаем! – подмигнул мне Борис. – Топоры-то есть?

– Есть, есть! И колун, и клинья, и просто топор!

У меня потеплело на душе – хоть так отблагодарим нашу хозяйку!

Время близилось к полуночи. Выпили еще по одной, и Борис, до этого представившийся, как старлей милиции, проговорился, что занимался археологией. Лена тут же насела на него – ее интересовали орнаменты на древнерусской керамике, а Борис был докой именно в керамике. И минуту спустя они уже чертили на бумаге разные узоры, как дети, хвалясь друг перед другом своими знаниями. В комнате стало жарковато, и я решил выйти, покурить на свежем воздухе…

На улице стоял легкий, звенящий морозец. Небо прояснилось, и на нем высыпало великое множество звезд, от огромных, до мелких, едва различимых. Было жутковато и интересно разглядывать знакомые с детства созвездия, всматриваться в Млечный Путь, который в Москве вообще не видно из-за городских огней.

Я стоял, опираясь рукой на изгородь, курил, выпуская дым в черное небо, и чувствовал себя настолько успокоенно и умиротворенно, насколько это бывает в детстве…

Неожиданно что-то привлекло мое внимание. На фоне бездонно-черного неба проплыл едва заметный завиток дыма. Я повернулся – и обомлел! Труба профессорского дома слабо курилась, а за плотными шторами мансарды угадывался едва заметный огонек!

Я опрометью бросился в дом. Борис с художницей все так же увлеченно рисовали на бумаге узоры.

– Не так, не так! – говорил искатель, водя карандашом по листу. – Вот здесь лепестки загибаются книзу, а ягодки…

– Борис! – рявкнул я.

– Погоди, Серега! – не отрываясь от листа, ответил он.

– Борис, он в доме!

– Что?! – искатель вскочил, извинился перед хозяйкой и, на ходу натягивая куртку, бросился за мной…

Мы стояли в угольной тени, которую отбрасывал в звездном свете дом, и совещались.

– Надо попробовать заглянуть внутрь! – убеждал меня Борис. – Мы ведь даже не знаем, какая там планировка! Давай подкрадемся и поищем щелочку в ставнях!

– А если он нас услышит? Может, лучше подкараулить его – ну, должен же он выйти когда-нибудь, в туалет, например, или за дровами?

– А вдруг у него все в доме?

Я не нашелся что возразить, и мы, пригибаясь, стали подкрадываться вдоль забора к дому профессора.

Ставни, сделанные из листов ДСП, наглухо загораживали окна, мы трижды обошли фасад дома, но не нашли ни одной маломальски заметной щели. Меня колотил озноб – то ли от холода, то ли от страха. То, с какой легкостью Судаков расправился с Ледневым, внушало мне ужас – нас он точно щадить не будет!

– Давай зайдем сзади! – еле слышным шепотом предложил Борис.

Мы выбрались из палисадника, прокрались мимо огорода и аккуратно перелезли через забор, выходящий на реку, блестевшую внизу, под горкой.

Из-за дальнего леса взошла тем временем огромная, багряно-красная, полная луна, осветив все вокруг, и предметы сразу отбросили густые антрацитные тени.

По мощеной белым кирпичом дорожке мы пробирались мимо корявых, голых яблонь к дому. Дым из трубы пошел сильнее, поднявшийся ветер закручивал его в кольца, рвал, размазывал по небесной черноте, словно замазку.

Ставни на окнах, смотрящих в огород, оказались пригнанными так же тщательно, как и на фасаде, но между окнами обнаружилась узкая задняя дверь. На невысоком, в одну ступеньку, крылечке виднелись свежие следы.

– Что будем делать? – спросил Борис, нагнувшись к самому моему уху.

Я пожал плечами, осторожно вытянул руку и надавил на дверь. Заперто изнутри.

– Может, попробовать вскрыть? – так же тихо спросил искатель.

Я отрицательно покачал головой.

– Вдруг он вооружен! Бесшумно вскрыть все равно не получится, а открывать дверь для того, чтобы нарваться на пулю… Надо ждать!

Мы осторожно выбрались из огорода и вернулись к дому художницы. Труба продолжала дымить, и по- прежнему горел на мансарде профессорского дома едва заметный свет…

– Как в известной байке: «Я медведя поймал! Так веди его сюда! Не могу! Почему? А он не пускает!» – невесело проговорил Борис.

– Скорее уж подошло бы: «И видит око, да зуб неймет!» – ответил я, доставая сигареты.

Неожиданно Борис присел, увлекая меня за собой, и указал рукой на мансарду. Свет в окне потух!

– Может, спать ложится? Поздно уже! – предположил я.

– Нет, он хочет выйти! Я чувствую! – Борисом вновь овладел охотничий азарт, а его правая рука уже тискала рубчатое тело «лимонки».

– Давай к огороду профессора! – прошипел искатель мне в ухо, и мы, чуть не на четвереньках, побежали вдоль забора.